В какой-то миг по толпе прошло некое движение, печенеги посторонились, и стало видно, как несколько сильных воинов тащат на веревках упирающегося витязя в порванной, висевшей лохмотьями рубахе. Он был высокий и сильный, низкорослые печенеги увлекали его с заметными усилиями, а тот упирался при каждом шаге, мотал всклокоченной темно-рыжей головой, сверкал белесыми, казавшимися безумными от ярости глазами.
– Гляди-ка, княже, – произнес подле Святослава Семецка. – Уж не Волк ли это, о котором Претич упоминал?
– Он это, он и есть! – почти пропищал рядом раб Здыб. И залопотал по-печенежски охранительные заговоры – привык уже по-местному.
Святослав вглядывался в пленника. Вот это богатырь! Жилистые руки, ноги, как воротные столбы, плечи сажени две, не менее. Лицо грязное, продолговатое, заросшее всклокоченной рыжей бородой. Пленника почти запеленали веревками и ремнями, только ноги оставили свободными, чтобы идти мог. Однако Волк так рвался, увлекая за собой покрасневших от натуги печенегов, что почти волок их за собой, а люди с криками разбегались, шарахались кто куда. А когда рыжий богатырь издал дикий криквой, печенеги тоже закричали – но в этих воплях было больше страха, нежели торжества над пленником.
Только когда вперед вышел шаман Мараачи и, подняв руки, стал что-то напевно произносить, Волк сдался, поник и на его лице, кроме ярости, появилось еще что-то – тоска, обреченность, даже нечто похожее на смирение. Он опустил голову, позволил подтащить себя к облитой кровью многочисленных жертв площадке перед мертвым Куелей.
Святослав вдруг не выдержал и кинулся к помосту, где с иными знатными печенегами восседал Куря.
– Ты слово свое забыл, хан! Мне обещал Волка отдать!
Куря остался спокоен, а на князя сразу же наскочили его охранники, повалили, скрутили руки. Побратимы Святослава хотели было вмешаться, но Малфрида, раскинув руки, загородила им путь.
– Стоять! И себя, и князя погубить хотите?
Она оказалась права: пусть Святослава и удерживали, но жизни его пока ничего не угрожало. Подошедший к лежавшему на земле князю Куря поставил ногу в вышитом сапожке ему на голову, но при этом склонился, что-то говорил негромко. Святослав извивался ужом, даже пытался схватить зубами его сапог, но все же, видать, Куря сказал что-то такое, отчего князь притих. После этого его подняли, отпустили, толкнув в сторону зрителей древками копий. Лицо Святослава было пунцовым от гнева и унижения, но он сдержался. Смотрел из-под упавших на лицо прядей на Волка. Тот тоже глядел на молодого князя, потом как-то грустно усмехнулся, словно говоря – ты славный, но тут уж ничего не поделаешь. Они так и смотрели друг на друга, пленник даже не повернулся, когда к нему подошел с копьем шаман, прицелился для удара. На этот раз он бил сильно, почти с разбега, кричал при этом. Витязь Волк умер, так и не повернувшись к нему, будто хотел в последний миг видеть только Святослава, только его желал запомнить, именно ему посылал свой последний привет.