Елизавета была совсем ошеломлена и огорчена. Она охотно сблизилась бы с этой несчастной, но теперь убедилась, что придется отказаться от этой затеи.
Елизавета в течение всей недели ходила в Линдгоф. Елена фон Вальде замечательно поправилась с того дня, как они пили кофе, и баронесса принимала сына. Она с особым рвением разучивала несколько музыкальных пьес в четыре руки и под секретом сообщила Елизавете, что в конце августа будет день рождения ее брата. Она готовила сюрприз к этому дню. Он должен был в первый раз после долгого времени снова услышать ее игру, что без сомнения обрадует его.
Елизавета ждала этих уроков с каким-то странным чувством, в котором смешивались радость, страх и неприязнь. Она сама не знала, почему, но замок и парк приобрели для нее особую прелесть. Она даже чувствовала необычайную привязанность к той скамейке, на которой сидела с фон Вальде, и всегда делала маленький крюк, чтобы пройти мимо нее. Но зато страх и неприязнь внушало ей поведение Гольфельда. После того, как она несколько раз уклонилась от встречи с ним в парке, свернув на другую дорожку, он без церемонии явился в комнату Елены и попросил разрешения присутствовать на уроке. К ужасу Елизаветы последняя с радостью согласилась. Он стал спокойно появляться, молча клал несколько свежих цветов на рояль, перед Еленой, вследствие чего та неизменно брала несколько фальшивых аккордов, садился к окну, откуда мог прекрасно видеть играющих, и закрывал глаза рукой, как бы желая всецело уйти от внешнего мира. Однако Елизавета, к величайшей досаде, заметила, что, закрывая лицо, он следил за каждым ее движением.
Елена, очевидно, не подозревала хитрости, с которой Гольфельд шел к намеченной цели. Она часто прерывала игру и оживленно беседовала с ним, принимая его суждения, как изречения оракула.
За несколько минут до окончания урока Гольфельд, обыкновенно, уходил. В первый же раз Елизавета в окно, из которого была видна большая часть парка, заметила, что он ходил взад-вперед по дорожке к лесу, по которой должна была пройти она. Молодая девушка нарушила его расчеты тем, что прошла к мисс Мертенс и просидела у нее больше часа. Гувернантка всегда принимала Елизавету с распростертыми объятиями и та очень привязалась к женщине, так что не могла пройти мимо двери, чтобы не забежать к ней.
Мисс Мертенс была обычно в очень печальном и удрученном состоянии. Она чувствовала, что ее пребывание в Линдгофе становится все более нестерпимым. Баронесса, лишенная теперь власти, скучала до смерти. Перед родными она должна была носить маску довольства, а потому срывала весь свой гнев на гувернантке.