Итак, вечером того дня, когда начинается наша история, а именно в десять часов, Ньюпорт был так тих, как будто в нем не было ни одной живой души. Не было видно и сторожей по той простой причине, что там тогда не существовало профессиональных воров. Бродяжничество было еще неизвестно в провинциях. Когда Уайлдер с двумя своими спутниками пробегал в этот час по пустынным улицам, нигде не было видно ни одного огонька, ничего не указывало на то, что город обитаем. Вместо того чтобы постучать в двери гостиниц, наши авантюристы направились прямо к берегу: Уайлдер шел впереди, за ним Фид, а Сципион со своим обычным покорным видом, как всегда, составлял арьергард.
Придя к воде, они нашли несколько лодок, привязанных у соседней пристани. Уайлдер отдал приказания своим товарищам и направился к тому месту, куда он распорядился причалить лодку. Прождав необходимое время, он увидел, что приближаются сразу две лодки: одну вел Фид, другую – негр.
– Что это значит? – спросил Уайлдер.
Фид опустил весло и ответил, по-видимому, чрезвычайно собой довольный:
– Гвинея в лодке, которую вы наняли, но вы, по-моему, заключили плохую сделку. И если я не найду вам лучшей лодки из всех, пусть скажут, что я ничего в этом не понимаю. Если бы здесь был наш приходской священник, он бы вам сказал, что я сын лодочного мастера, и даже поклялся бы в этом, то есть если бы вы хорошо заплатили ему за это.
– Негодяй! – со злостью воскликнул Уайлдер. – Ты вынудишь меня когда-нибудь выбросить тебя на берег. Отведи лодку туда, где она была, да привяжи ее!
– Меня выбросить на берег? – решительно возразил Фид. – Это значило бы перерубить одним ударом все ваши снасти, мистер Гарри. Без меня и вам со Сципионом придется несладко. Разве нам плохо было вместе?
– Неплохо, да! Но иногда и двадцатилетнюю дружбу приходится разрывать.
– С вашего позволения, мистер Гарри, да буду я осужден на том свете, если я этому поверю! Вот Гвинея – не более как негр и, следовательно, далеко не подходящий товарищ для белого, но вот уже двадцать четыре года, как я привык видеть его черное лицо, и теперь, видите ли, оно нравится мне так же, как и любое другое. Да и в море, когда ночь темна, не легко заметить разницу. Нет, нет, я не устал еще от вас, мистер Гарри!
– Тогда оставь свою привычку присваивать себе без церемоний то, что тебе не принадлежит.
– Ни от чего я не откажусь. Никто не скажет, что я сошел с палубы, пока на бимсах[8] осталась хоть одна доска. Как я откажусь от своих прав? Что произошло? Из-за чего собирают всю команду смотреть, как наказывают старого матроса? Видите ли, вы дали ленивцу-рыбаку серебряную монету, чтобы он приготовил вам лодочку на ночь или на несколько часов завтра утром. Ну, и что же сделал Дик? Он просто сказал себе: «Это слишком!» – и пошел посмотреть по сторонам, нельзя ли чего предпринять. Деньги можно проесть или, еще лучше, пропить. Не нужно выбрасывать их за борт вместе с кухонным сором. Я готов держать пари, что мать владельца этой шлюпки и мать владельца того ялика – двоюродные сестры и что ваш доллар пойдет на табак и выпивку для всего семейства. Таким образом, в конце концов я никому не сделал вреда.