– Бутылочку-в-день! Господи, конечно нет. Почему вы об этом спросили? Он очень сдержанный джентльмен; не думаете же вы, что вчера на балу он был пьян?
– Святые угодники! Вечно вы, женщины, думаете, что мужчины напиваются. Отчего вы считаете, что мужчине для этого достаточно одной бутылки? Я уверен, если бы каждый человек выпивал свою бутылочку-в-день, не стало бы и половины тех безобразий, что царят сейчас в обществе. Это всем до одного пошло бы на пользу.
– Не могу в это поверить.
– Боже правый, тысячи людей нашли бы в этом спасение. В нашем королевстве не пьют и сотой доли от того, сколько следовало бы. Особенно принимая в расчет наш влажный и туманный климат.
– И все же, я слыхала, что в Оксфорде много пьют.
– В Оксфорде! Да если хотите знать, там не пьют вовсе. Вам не найти человека, который зараз выпивал бы больше четырех пинт. На последней вечеринке, к примеру, мы обнаружили, что у нас ушло около пяти пинт на душу, и все сочли это из ряда вон выходящим. Ни с чем таким, кроме как у меня, вы в Оксфорде больше не встретитесь. Теперь, надеюсь, вы имеете представление, как там обстоят дела с выпивкой.
– Да уж, – согласилась Кэтрин, – теперь я знаю, что вы пьете гораздо больше, чем я о вас думала. Но я уверена, Джеймс пьет меньше.
Это заявление вызвало бурю протестов со стороны молодого человека, причем настолько невнятных, что среди них ей удалось отчетливо разобрать лишь бесчисленные клятвы и заверения, и когда этот поток наконец-то иссяк, Кэтрин еще больше утвердилась в мысли, что в Оксфорде много пьют, и на общем фоне ее брат выделяется относительной трезвостью.
Вслед за этим монологом Торп вернулся к теме о достоинствах его экипажа, и Кэтрин снова была призвана восхититься резвостью и легкостью лошади, бесшумностью хода, а также мягкостью рессор. Насколько могла, она свой восторг выражала. Однако, опередить его мысль или остаться где-нибудь позади оказалось невозможным. Его познания в предмете и полное ее невежество, его скороговорка и ее робость делали это нереальным. Девушка не имела шансов высказать собственную мысль по этому поводу, но с готовностью вторила собеседнику, и вскоре между ними установилось полное согласие относительно того, что этот экипаж в целом не имел себе равных во всей Англии по неоспоримым техническим достоинствам, лошадь, безусловно, являлась лучшим в мире рысаком, а сам Торп – лучшим в мире кучером.
– А не кажется ли вам, мистер Торп, – осведомилась Кэтрин, рискнувшая предложить некоторое разнообразие в их беседе, – что двуколка Джеймса скоро совсем развалится?