Сильно взволнованные, они вышли из комнаты, а затем вскоре покинули дом. Целая вереница слуг сопровождала их. Маркиз де Бренвилье следил из окна за этим шествием. На лбу у него залегла глубокая складка и он тихо произнес про себя:
— Приют у Вас? Возможно ли это? А, что, если старик сказал правду? Я поговорю как-нибудь с Годэном.
* * *
В то время как в доме Обрэ происходили вышеописанные события, в доме старого химика Гюэ, на площади Мобер, разыгрывалась семейная сцена совершенно иного рода. Перед стариком стоял молодой герцог Ренэ Дамарр со шляпой в руке и оживленным голосом рассказывал, как вчера в Сорбонне он удостоился получить звание доктора. Старик Гюэ был так сильно поражен этим известием, что чуть не разбил своей стеклянной реторты, в которой только что приготовлял какую-то новую, дорогую микстуру. Да и было чему удивляться! Человек такой молодой и уже получил право носить докторский берет!
— Ну, а теперь, господин Гюэ, — произнес Ренэ несколько нерешительно, — я имею к Вам особую просьбу.
— Говорите, доктор, — сказал старик, — я почту за удовольствие оказать Вам какую-нибудь услугу.
— Вам, вероятно, известно, — продолжал новоиспеченный доктор, — что каждый, получивший право носить докторскую шапочку, обязан устроить пирушку. Вам известно также, что студенческие собрания происходят обыкновенно в улице Лабурб. Вот мы, четверо молодых докторов, порешили сложиться и устроить совместный докторский банкет. Так вот, многоуважаемый господин Гэю, я хотел просить Вас…
— Принять участие в пирушке? — перебил его старик. — Охотно, очень охотно! Я очень люблю общество веселых молодых людей.
— Вы… Ваше чрезвычайно ценимое присутствие… — произнес Ренэ запинаясь, — очень обрадует нас. Однако это еще не все. Я собственно хотел просить Вас… Ведь Вы знаете обычай, что каждый, участвующий в банкете, может привести с собой даму, причем она должна быть безукоризненной нравственности, только при таком условии это разрешается распорядителем. Кто мог бы более соответствовать этому условию, как не Ваша прелестная, добродетельная, любезная дочь, мадемуазель Аманда? Поэтому я решаюсь просить: разрешите мне ввести Вашу дочь на наш банкет.
Старик поднял голову и с удивлением смотрел на молодого доктора.
— Гм… — сказал он после некоторого молчания, — это не дурно, это очень лестно для моей дочери; но, не знаю, согласится ли она?
— Я надеюсь.
— Да? Вы в этом уверены? К тому же, господин Ренэ, я не слишком осведомлен в правилах приличия; не находите ли Вы, что не совсем удобно появляться молодой девушке без отца, без матери (если таковые имеются) среди такого многочисленного общества веселящихся молодых людей?