— Вы правы, батюшка, — кротко сказала Мария. — Он больше страдал и был невиновен. Я смиряюсь… Это тяжелее всего… Отодвиньтесь, я хочу взглянуть на Дегрэ.
Тележка двигалась мимо пикета стрелков. Посреди них верхом, со шпагой в руке, виднелся Дегрэ. Мария посмотрела ему прямо в глаза; он твердо встретил ее взгляд, не изменившись в лице, и вдруг указал ей концом шпаги на окна углового дома. Она невольно взглянула в этом направлении и увидела у одного окна слабый очерк женской фигуры, которая при взгляде Марии поспешно отступила и опустила занавес. Маркиза узнала эту женщину; она громко вскрикнула и упала на грудь священника.
— Что с Вами? Вы видели привидение? — спросил Пиро.
— Нет, батюшка, — пролепетала маркиза, — я видела маркизу Монтеспан.
Тележка повернула за угол и остановилась при въезде на Гревскую площадь.
— Слава Богу, вот и эшафот! — сказала Мария.
Но прошло еще много времени, прежде чем солдаты и стража проложили ей дорогу через толпу. Тогда наступила мертвая тишина. Народная масса встретила благоговейным молчанием страшный, торжественный момент, когда душа, отделившись от тела, должна вознестись к Вечному Судии. Среди мертвой тишины слышался лишь шепот да с церковной башни раздавались звуки колокола.
Если Вы желаете что-либо сказать, хотите дать еще какие-либо последние показания, — пронзительным голосом крикнул Марии пристав Друэ, ехавший рядом с тележкой, — то в ратуше находятся двенадцать комиссаров, готовых выслушать Вас.
— Я уже сказала все, что могла сказать, и больше мне нечего прибавить, — ответила маркиза.
— В таком случае Вы должны повторить это громко, во всеуслышание, — сказал Друэ.
Мария повторила свои слова.
Все напряженнее вытягивались шеи, все пристальнее всматривались глаза. Наконец все увидели, Мария взошла на помост и поцеловала руку священника, когда он благословил ее.
— Не жалейте о тех днях, которые Вы посвятили мне, мой достойный друг, — сказала маркиза, — и помолитесь за упокой моей души в момент моей смерти. Ах, я дошла до конца своего пути… Какая я была жалкая, тщеславная, низкая. Я хотела подняться высоко, а упала низко-низко и очутилась на Гревской площади.
Она опустилась на колени и погрузилась в горячую молитву. Только когда на нее пахнуло дымом от костра, который помощник палача разводил около эшафота, она не могла удержать тяжелый вздох.
Затем толпа увидела, как подошел палач, сверкнули ножницы, и черные локоны Марии упали на помост, обнажив ее белый затылок. Палач отогнул ворот ее рубашки, завязал осужденной глаза платком.
Пиро стоял на коленях возле Марии и шептал ей на ухо слова молитвы.