Герцог слегка вздрогнул, но, как развитой и образованный человек, тотчас улыбнулся этому мрачному предсказанию. Кроме того в нем властно заговорила его страсть: любитель восторжествовал над филантропом. Как? В его руках находилась такая редкая рукопись, относившаяся, может быть, к самым первым временам письменности? На этих листах покоились, может быть, руки великих жрецов и ученых; ужасное пророчество придавало им двойное очарование и удесятеряло их ценность. И эту дивную книгу он должен отдать, потому что лихорадочная фантазия какого-то монаха, терзаемого совестью за свою преступную жизнь, осудила на уничтожение это ценное произведение! Разве в книге не могли оказаться весьма редкие и важные для знающего врача средства?
Герцог Габриель де Мортемар горел алчным желанием иметь в своих руках редкостную книгу. Но он понимал, что узнает сокровище только по указанию монаха, и потому мягко отвечал:
— Вот здесь, брат мой, стоят и лежат медицинские книги. Если Вы полагаете, что можете найти среди них проклятую рукопись, то поищите сами, и потом мы исследуем ее содержание.
Монах вытащил из своей котомки дощечку, покрытую какими-то письменами, и произнес:
— Вот знаки, по которым я узнаю книгу; их оставил мне брат Антонио. Поищем!
Он опустился на пол и принялся просматривать книги. Герцог светил ему лампой, следя за каждым движением монаха и с жадностью любителя ожидая момента открытия. Вокруг монаха возвышались уже кипы просмотренных и отложенных книг. Наконец его дрожащие руки ухватились за толстый, перевязанный ремнями пакет; он поспешно распутал узлы, и множество пустых листов рассыпалось в разные стороны, устилая пол; посреди них оказалась книга в четвертую долю листа и в два пальца толщиной. Монах раскрыл ее и радостно вскрикнул. Герцог опустился на колени, чтобы лучше видеть.
— Это — она! Это — она! — воскликнул инок, — посветите, Ваша светлость! Вот, смотрите, вот знаки: вот след друида, затем — отвратительный паук, скарабей, которого язычники так часто изображали и в изваяниях, и на картинах; внизу, налево, — скелет, направо — песочные часы. Вот она — пагубная рукопись!
Он поднялся с пола, держа книгу в руках.
— Брат мой, позвольте же и мне взглянуть на нее, — сказал герцог, хватаясь за странную книгу.
Ее переплет вовсе не свидетельствовал о глубокой древности — скорее он относился к эпохе Людовика XI; но он отличался оригинальной отделкой. Две железные дощечки, обтянутые красным, теперь уже выцветшим бархатом, составляли крышки; поверх бархата была закреплена сетка из слоновой кости, и каждый узел этой сетки представлял маленькую мертвую голову. На корешке книги виднелась довольно загадочная фигура в виде герба с девизом, написанным по-латыни: “Я ношу в себе смерть”.