Когда он, наконец, опустил занавеску, оба офицера с облегчением вздохнули.
— Ну, господа, — жестко спросил доктор, — надеюсь, моя коллекция заинтересовала вас? Не правда ли, я уже сделал кое-какие открытия? Мой взгляд глубоко проник в тело человека. Надеюсь, вы не раз сделаете мне честь своим посещением?
В эту минуту в тишине ночи прозвучал призыв военной трубы.
— Сигнал к рапорту, — сказал Бренвилье, — нам пора ехать.
Доктор схватил свечу и отворил двери.
— Смотрите же, не мешайте мне в следующий раз, когда я отправлюсь искать себе хорошенькое жаркое, — крикнул он с диким, хриплым хохотом, захлопывая за ними дверь.
Взволнованные, растерявшиеся от только что пережитой сцены, молодые люди несколько времени не могли начать разговор. Они были уже в своем лагере, когда маркиз сказал:
— Видели Вы когда-нибудь более отвратительного, более отталкивающего человека, чем этот римский доктор? Мне кажется, было бы очень недурно, если бы мы всадили пулю в его череп!
— Гм… — медленно промычал Сэн-Круа, — кто знает! Во всяком случае это — человек, который в одно и то же время может принести людям спасение и смерть. Хорошо иметь такие познания! Это — оружие безусловной важности!
— К чему отягощать себя такими предметами? Для врача это, может быть, важно, согласен, но для других людей это — опасная, даже гибельная наука. Да, пожалуй, даже и для врача!
— Вы думаете? Но почему же? Ведь должен же врач изучить человеческое тело. Какая же опасность может грозить ему от этого изучения? — спросил Сэн-Круа, жадно ожидая ответа маркиза.
— Разве Вы не заметили в препаратах доктора ничего особенного? Разве Вам не бросилось в глаза, что большая часть состояла из различных внутренностей — желудка, сальника, кишок — и что доктор с особенным жаром говорил о видоизменениях этих частей после различных опытов и даже показал два экземпляра, на которых делал пробу посредством разъедающих жидкостей, как он выразился, чтобы видеть, заметны ли такие опыты на внутренностях? Я — человек совершенно несведующий, но и мне пришла в голову мысль: если бы этот доктор вздумал стряпать такие напитки, которые могут мгновенно прекращать жизнь человека, — он был бы страшен, особенно, как враг. Ведь если такой человек захочет мстить, его жертвы заранее надо считать погибшими. Поэтому-то я и говорю, что это — опасная, гибельная наука. Не знаю, может быть, я и ошибаюсь, но этот Экзили — не простой врач, а кое-что побольше… Что если он приготовляет яды?
— “Если кто хочет мстить”… — повторил Сэн-Круа. — Да, да, Вы правы, маркиз! Это — опасная наука… Ах, вот мы уже и у главной квартиры!