Так оно и было.
У стола сидела девочка-подросток с широким, будто распухшим лицом, азиатским разрезом глаз и расслабленно обвисшей нижней губой, с которой свисала ниточка слюны. Девочка что-то нашептывала и беспрестанно посмеивалась, сосредоточенно повторяла какое-то движение, всё время одно и то же. Фандорин опустил взгляд ниже – и вздрогнул.
В левой руке инвалидка держала тряпичную куклу, в правой – длинную булавку. И тыкала, тыкала, тыкала острием. Кольнет – хихикнет. Кольнет – хихикнет.
С бьющимся сердцем Эраст Петрович отодвинулся. Перешел к следующему окну, думая, что после такого зрелища его уже ничем не прошибешь.
И ошибся.
В келье было темно, поэтому он включил фонарик. Посветил внутрь – и сразу погасил, чуть не вскрикнув.
Прямо у рамы, на расстоянии вытянутой руки, сидела высохшая старуха с проваленным ртом, шишковатым носом и широко раскрытыми стеклянными глазами. Ее пальцы быстро-быстро двигались, шевеля спицами. Ведьма что-то вязала. В полной темноте.
Фандорин пригнулся. Яркий свет должен был ослепить старуху, человека разглядеть она не могла. Пусть подумает, что это полыхнула зарница. Или что примерещилось.
Но за стеклом не было никакого движения.
Похоже, это я тут привидение, подумал Эраст Петрович. Меня не замечают. Можно было не трудиться, переодеваясь в черное.
Оставалась последняя келья, пятая, и, ведя с самим собой совершенно необязательный диалог, Фандорин оттягивал миг, когда придется туда войти. Метод исключения со всей определенностью указывал, что именно там жила и умерла страшной смертью игуменья.
Наконец, стиснув зубы, Эраст Петрович направился к крайней двери.
– Надо произвести осмотр места преступления, – сказал он себе. – Действовать по стандарту. Все эмоции – потом.
Открыл незапертую дверь, решительно переступил через порог.
Включил фонарик.
В первую минуту без эмоций получилось.
Так. Следы обыска. Всё перевернуто вверх дном, подушка и подстилка на кровати выпотрошены.
Это что? Ларец, пустой. Замок выломан. Очень интересно.
Ого, даже под пол залезли. Он приподнял вывернутую доску, положил на место, снова вынул. Совсем рассохшаяся, почти не скрипит.
Но потом спокойная работа закончилась.
Луч осветил большое темное пятно на полу под железной кроватью. Эраст Петрович понял, что это засохшая кровь, и его заколотило.
Он опустился на доски, провел по ним рукой и замычал от нестерпимой боли.
Невозможно, невозможно, невозможно!
Здесь, прямо здесь, она умирала в невыносимых муках. Беспомощная, не могущая даже вскрикнуть…
«Я тебя найду, кто бы ты ни был», – прошептал Фандорин, и эта мысль помогла ему взять себя в руки.