— Тогда тебе следует уменьшить любовный пыл и по возможности хранить верность, — посоветовал я шутливо.
Девушка серьезно посмотрела на меня и ничего не ответила.
Сегодня я не ограничился стандартным джентльменским набором: половинкой ржаного, килькой в томатном соусе и бутылкой водки. Я завернул на рынок и, двигаясь от одного прилавка к другому, забил продуктовую сумку всевозможными вкусностями, а стабильной дешевой водке предпочел бутылку хорошего армянского коньяка.
К моему возвращению Валька уже помылась, постирала свои вещи, развесила их на трубе в ванной и в моих джинсах и завязанной на талии рубашке придавала моим хоромам жилой вид. Кожа ее после купания стала розовой и свежей, от влажных рыжеватых волос пахло дешевым земляничным мылом, но мне почему-то было приятно вдыхать этот простенький запах. Она буквально вырвала сумку с продуктами у меня из рук и умчалась на кухню разбирать покупки и готовить. В своих предположениях я оказался прав: когда Валька Гуляева перебесится, она будет хорошей женой.
Потом мы сели за стол. Не обращая внимания на смущение девушки, я провозгласил тост за освобождение, начали пить и есть. Но скоро мне стало ясно, что желаемого праздника не получится, улыбки Вальки были неестественными, резиновыми, довольно быстро она захмелела и погрузилась в тупое оцепенение. Ударной дозой коньяка мне удалось расшевелить ее, но в качестве расплаты за это пришлось выслушивать ее печальные воспоминания. Валька была пьяна, говорила зло, заплетающимся языком:
— Ты не верь, что я такая бесчувственная, деда родного убили, а мне наплевать, ни одной слезинки не проронила. Я раньше наплакаться успела, вот только слез этих никто не видел, а если видели, значения не придавали. И что ненавидела я деда — правда, было за что ненавидеть, а что о покойниках или хорошо, или ничего… Должен же хоть кто-то знать… Я откровенной лишь со своим парнем была, который сейчас сидит, и вот с тобой еще, хотя и знакомы почти ничего… Но ты меня не оставил, когда я в дерьмо вляпалась, и это я всегда буду помнить. И верить, что есть еще на свете нормальные люди, мало их, но есть…
Родители пили сильно, стоило деньгам в доме появиться. Отец с сигаретой уснул, я в соседней комнате от дыма очнулась, будить их бросилась, какое там… А огонь уже на занавески перекинулся, мы в частном доме жили, пока за соседями бегала, вся комната запылала. Отец на диване так в головешку и превратился, мать трое суток после прожила, страдала ужасно, что умерла — к лучшему. У нее восемьдесят процентов кожи обожжено было.