Если мы потерпим неудачу, наш расцвет будет бесплоден и вечность не примет нашего семени. Эволюция человека закончится здесь и сейчас.
«Интересно, постарел я за время спячки? Столько времени…»
Выбравшись из бака, Раджа доковылял до врезанного в стену камеры зеркала в человеческий рост. Нагое тело нимало не изменилось с того дня, когда он видел его в последний раз. Карие глаза взирали на мир все с тем же неискренним любопытством, которое многие принимали за притворство. Этот отстраненный взгляд из-под кустистых черных бровей одновременно помогал и мешал капеллан-психиатру. Что-то в наследственной памяти человека твердило, будто он должен принадлежать высшему существу… но превосходство может быть тяжким бременем.
— О, ты ощутил великую истину, — прошептал Корабль ему на ухо.
Флэттери попытался сглотнуть, но в горле пересохло. Зеркало твердило ему, что плоть не постарела. Время? Он начал понимать, почему Корабль сказал ему невзначай, что такая давность не имела бы для него смысла. Гибербак хранил вверенное ему тело, не подверженное распаду, сколько бы лет ни пролетело. Но что происходит в это время с разумом, с этой виртуальной машиной, работающей на базе мозга?
Почка в его душе созрела и лопнула.
— Я готов. Как мне попасть на Пандору?
— Есть способ, — ответил Корабль через вокодер над зеркалом. — Я обеспечу тебя транспортом.
— Итак, ты доставишь меня на планету. Я выйду и скажу: «Привет, я Раджа Флэттери, принес вам проблем на задницу».
— Легкомыслие тебе не идет, Радж.
— Чувствую, что ты недоволен.
— Ты уже сожалеешь о своем решении, Радж?
— Что еще ты можешь мне поведать о проблемах Пандоры?
— Более других требует решения проблема, возникшая при их встрече с иным разумом — электрокелпом.
— Он опасен?
— Так считают они. Разум электрокелпа почти безграничен, а люди боятся…
— Люди боятся открытых пространств, равнин без конца и края. Люди и собственного разума боятся, потому что он тоже почти безграничен.
— Радж, я в восторге!
На Флэттери нахлынула волна радости, столь могучая и чистая, что на миг ему показалось, что он растворится в ней без остатка. Он ощущал, что это чувство не принадлежит ему, и когда оно схлынуло, он почувствовал себя опустошенным, поблекшим, обескровленным. Раджа Флэттери закрыл глаза руками, до мучительных судорог придавливая веки. Как же ужасна была эта радость, потому что когда она уходила… уходила…
— Никогда больше так не делай, — прошептал он, — если не хочешь меня прикончить.
— Как пожелаешь. — Такой холодный, такой чужой голос.
— Я хочу быть человеком! Человеком я был рожден!