Камиль не дал мне продолжить общение с поклонником моего таланта, впившись в локоть цепкими пальцами так, что я чуть не вскрикнула от боли, изобразил улыбку удава, глядя на Жирного, как на потенциальную жертву, и сообщил, что мы еще не успели со всеми поздороваться. Или он ревнует? Нет, скорее у него просто слишком сильно развит собственнический инстинкт.
Стоило нам немного отойти от депутата с юной спутницей, как Камиль прошипел мне в ухо, сохраняя для посторонних благожелательное выражение лица:
— Я и не знал, что вы знакомы.
— А ты еще многого обо мне не знаешь, — невозмутимо ответила я и добавила: — Или ослабь хватку, или сейчас дам по руке. А то и по морде.
— Мне кажется, что ты зарываешься, девочка, — процедил Камиль, но хватку ослабил.
— А ты что, считаешь себя единственным моим знакомым мужчиной? — посмотрела я на него, а затем подумала: «Не веду ли я себя, как любовница с двухлетним стажем?»
Но Камиль не успел ответить: мы оба заметили, что к нам приближается один из парней, одетых в одинаковые серые костюмы — охранников хозяина особняка. Я еще подумала, что раньше где-то видела этого типа.
— Камиль Муратович, — начал он и вдруг осекся, уставившись на меня.
— В чем дело? — прошипел Хабибуллин, которому такое количество мужского внимания к моей особе явно очень не нравилось.
Я же в душе радовалась: давно не пользовалась таким успехом. И вообще приятно, когда сопровождающий тебя мужчина ревнует. У Лешки Багирова такие эмоции никогда не проявлялись, по крайней мере в отношении меня.
— Ольга Викторовна? Вы? — тем временем ошалело бормотал молодец.
Я кивнула, усиленно стараясь вспомнить, где же его видела. Он сам мне подсказал.
— А вы меня не помните? Я — Костя Зайцев из 9 «б». Я всегда вам с задней парты мешал вести урок. И вы меня на первую парту пересаживали. А там я всем своей спиной доску загораживал, и вы меня опять назад отправляли. А потом за дверь выставляли. Помните?
Я рассмеялась. Еще бы не помнить этого балбеса. Я дважды вызывала его родителей в школу, но никто не приходил. Тогда сама отправилась к нему домой, потому что Костя срывал у меня чуть ли не каждый урок, выкидывая все новые и новые фортели. А дома оказалось, что Костя — старший из четверых детей. Отец в тюрьме, мать крутится на трех работах, Костя сам подрабатывает и не успевает сделать уроки, а чтобы его не спрашивали, изощряется. Пусть его лучше выгонят из класса, но не вызовут к доске.
— Откуда вы знакомы? — встрял Камиль, не дав нам предаться воспоминаниям.
Неужели не разобрался?
— Я три года проработала в школе, — повернулась я к нему. — Вела у Кости математику.