— Только правду, — ответил он. — Нам пора идти.
— Но…
— Бен, — обратился к нему Луис, и в его голосе прозвучала мольба. Любовь. И страх.
Я знала, что такое потерять любимого человека, а Луис любил Бена. Этого я не чувствовала, я уловила лишь смущение и беспокойство самого Бена.
У него, кроме Луиса, никого не было, и мне меньше всего хотелось снова запачкать руки в крови.
Особенно если это будет кровь Бена…
Этого я просто не перенесу.
— Мне пора, — сказала я и ушла. Я старалась ни о чем не думать. И не чувствовать ничего по отношению к Бену.
— Эйвери, — позвала меня Рене, и я подошла к ней.
— С кем это ты разговаривала? — спросила она.
— С соседом. Живет неподалеку. В противоположную сторону от Тантосов. Луис Дьюзик.
— А, и чего он хотел? — Голос Рене показался мне странным. Напряженным.
— Выразил соболезнования по поводу мамы с папой. Ты же с ним общалась? Он всегда такой… прямолинейный?
— Тут все друг друга знают, — сказала Рене, не отвечая на мой вопрос. — Ты готова?
— Будем строить крыльцо, — предложила я по пути домой и заставила себя думать о работе. Думать о досках и гвоздях вместо Бена.
— Согласна, надо что-нибудь успеть до ужина, — ответила Рене.
Она остановилась у почтового ящика. Потом открыла окно и помахала рукой — у обочины стояла машина. Полицейская.
— Рон, — спросила она, — что ты тут делаешь? Есть новости?
Рон кивнул и посмотрел на меня.
— Мне очень жаль, — сказал он.
У меня сердце ушло в пятки.
— Ладно, идемте лучше в дом, — предложила Рене.
И мы поехали. Губы у нее были сжаты, лицо опечаленное.
Рон последовал за нами и тоже вышел из машины. Рене посмотрела на него и сказала:
— Пойду на кухню, налью всем чего-нибудь попить. — Голос ее звучал чересчур жизнерадостно, нервно.
Рон кивнул. По всей видимости, ему было неловко.
— Как ты, — обратился он ко мне, — в порядке? Что-нибудь еще вспомнила?
Рон, в лесу волки. И это не простые волки, они наполовину люди, и у меня с одним из них образовалась какая-то непонятная мне связь, я улавливаю все его самые яркие чувства. Ах да, а еще, что-то наверняка хочет меня убить, но что именно — никто не знает.
— Нет, — ответила я, — ничего.
И мы направились в дом.
16
— Не буду томить вас, — начал Рон, когда мы все уселись за стол. Он кивнул мне, когда я подала ему стакан лимонада, приготовленного Рене. — Ни один из тестов не дал никакой информации, по которой мы могли бы определить, кто покалечил и убил… — Он откашлялся, бросив на меня взгляд.
Покалечил. Вот что сделали с моими родителями. Я видела их тела под полиэтиленом, видела, что с ними сделали. И хотя, несмотря на многочисленные попытки, причем каждая последующая расстраивала меня все сильнее, я не помнила случившегося, я не забыла, что было потом. Как я кричала. И снова услышать об этом, сидя в залитой солнцем кухне Рене, со стаканом лимонада в руках…