Никогда еще Бочарову не приходилось видеть столь сложной и прочной системы обороны. И все это было сделано в поразительно короткий срок. Почти десять миллионов метров траншей и ходов сообщения было отрыто на прямоугольнике Курского выступа.
«Если все это вытянуть в одну линию, — подсчитывал Бочаров, — то глубокая канава, по которой, не пригибаясь, может пройти человек в полный рост, протянется через всю Европу и Азию, от Атлантического до Тихого океана».
Не менее потрясающи были и другие цифры. Всю эту сложную систему траншей прикрывали семьсот километров проволочных заграждений, почти полмиллиона противотанковых мин и триста тысяч зажигательных бутылок.
Пораженный гигантским размахом инженерных работ, Бочаров с восхищением смотрел на карту и мысленно повторял:
«Да, это сила, это мощь, несокрушимая, непреодолимая оборона».
Но восторг Бочарова сразу же померк, как только он углубился в изучение противника. Курский выступ сжимали две мощные группировки немецких войск. Непосредственно на фронте вражеских войск было сравнительно мало. Зато в ближних тылах, в двух-трех десятках километров от линии фронта, грозно синели кружки и овалы, обозначающие танковые, моторизованные и пехотные дивизии. Они, как два гигантских молота, с севера и с юга нацелились на Курск. А разведывательные сводки одна за другой сообщали о подходе в район Орла и Белгорода все новых и новых вражеских войск. Особенно тревожны были донесения партизан. Они сообщали, что все железнодорожные узлы во вражеском тылу забиты воинскими эшелонами. День и ночь по всем магистралям с запада на восток идут танки, артиллерия, пехота. На аэродромах скопились сотни самолетов. Прифронтовые склады и базы до предела заполнены боеприпасами и горючим. А с запада все подходят и подходят новые транспорты.
Скрытой угрозой веяло от каждого документа разведки. Читая и перечитывая их, сравнивая теперешнее положение с недавним прошлым, Бочаров отчетливо видел, как осложнилось положение на фронте. Даже не искушенный в военном деле человек, имея у себя документы, которые изучал Бочаров, мог твердо сказать, что неумолимо приближается начало решающих событий.
— Вернулись? — услышал Бочаров стремительный говорок Решетникова. — Как дома?
— Отца похоронили, — проталкивая опять подступивший к горлу комок горечи, ответил Бочаров и, пожав руку Решетникова, тихо добавил: — И дочь родилась.
— Да… — проговорил Решетников. — Отец умер. Дочь родилась. Так и идет вся жизнь наша. Одни, сделав свое, уходят. Другие приходят.
Он присел напротив Бочарова, сдвинул густые брови и, о чем-то напряженно думая, всмотрелся в лежавшую на столе карту.