У окраины Сидор остановился и стал озираться. По опыту проводника, именно в таких местах и бывает самое неприятное. Брошенные строения обычно становятся логовом зверя, да и многие искажения частенько привязываются к рукотворным сооружениям. Баргозов едва не подпрыгивал на месте от нетерпения:
– Сидор, вперед! Вот же она, башня! Почему встал?
– Терпение, Петр Ильич… – Проводник всматривался в темные провалы окон; чувствовалось, что ему очень не хочется идти по улицам. – Ты ж туда своими ногами хочешь дойти? Вот и не спеши. В Секторе спешка мешает.
Сидор подобрал гнилой сук и, широко замахнувшись, зашвырнул в тень под разросшимися на оградах ползучими побегами. Минуту наблюдал за упавшей палкой и жевал губами.
– Ну что?! – нетерпеливо выкрикнул Баргозов. – Все в порядке?
– Это мне и не нравится… – пробормотал Сидор. – Не должно быть все в порядке, вот что я вам скажу. Если такая тишина, значит, прячется оно и ждет.
– Да что там прячется? – вступил в разговор Олег. – Я как раз по этой улице проходил, точно помню.
– Не ведаю, что там прячется, – размеренным, спокойным тоном ответил Сидор. – Жалко, Кирилла нет, тот бы учуял и сказал, что именно. А я не чую, как он, однако знаю: там оно.
– Кирилл? – встрепенулся Баргозов. – А где он? Он же шел за нами…
– Ды-зыр-ты… – с трудом, по слогам выдавил из себя Алехин. Он хотел сказать: «Дезертировал».
– Ладно, – решился Сидор. – Обходить начнем – время потеряем, а там скорей всего то же самое. Держись позади, Петр Ильич, вперед не суйся. Жалко будет в двух шагах от цели спалиться.
Проводник пошел между поваленными оградами. Двигался он медленно, то и дело останавливался и подолгу всматривался в тени, лежащие справа и слева. Обычно первым в их группе был Кирилл, а тот держался куда увереннее… Алехин ткнул Олега в плечо, чтобы привлечь внимание, похлопал себя по груди и показал вправо.
– Ладно, я налево гляжу, – кивнул Олег.
Он чувствовал себя странно неуверенно. Все прошло по плану, они у цели, Алехин ему полностью доверяет и полезет в ловушку… но что-то не так. Почему-то ненависть к капитану в душе Олега угасла. Может, по той причине, что они проделали этот смертельно опасный путь вместе и не раз прикрывали друг другу спину? Или потому что Алехин, угодив в искажение, онемел, из-за чего вызывал жалость? Олег сам себя плохо понимал. Он начал мысленно твердить: «Вот он, телезвезда, красавчик, убийца. Застрелил Захара Ивановича, а тот был настоящим человеком, у него была мечта. Не о себе дядя Захар думал, а о том, как помочь всей стране…» Но настоящего раздражения все равно не возникало, и Олег ругал то себя, то Алехина. При этом он контролировал левый фланг, как они с капитаном решили. Потому и прозевал начало заварухи.