— И однако, она взяла, — возразил Мейсон. — Она сама сказала мне об этом.
— Когда?
— Совсем недавно. Сказала, что, когда вернулась наверх, чтобы забрать револьвер, нашла лежавший на полу бумажник. Хайнс, вероятно, был уже мертв, а рядом с ним, в спальне, притаился убийца.
— Без оружия?
— Во всяком случае, без орудия преступления.
— Я не могу в это поверить!
— Вы не можете поверить! А как вы думаете, что скажет суд?
— Я… я не знаю.
— Ну, хорошо, — продолжал Мейсон. — Таким образом, вы оказались в самой середине паштета. Я пробовал как-то уладить дела в прокуратуре и ударился головой в стену. Им нужны вы.
— Как соучастник?
— Как лицо, замешанное в этом деле, вместе с Аделой Винтерс.
— Но ведь я ничего об этом не знала.
— Вы подписали показания, данные под присягой.
— Но… я… Я не видела никакого повода, чтобы… Вы же знаете, как это было, мистер Мейсон.
— Вы помните, как после обнаружения трупа вы позвонили мне и попросили, чтобы я приехал туда?
— Да.
— Где была тогда миссис Винтерс?
— Вместе со мной.
— В той же самой комнате?
— Да.
— А где находилось тело?
— В спальне.
— А что делала миссис Винтерс в то время, когда вы звонили?
— Она… Я должна вспомнить… Она как раз пошла посмотреть на Хайнса, чтобы убедиться, действительно ли он мертв.
— А при случае она спокойно могла вынуть бумажник из внутреннего кармана пиджака. Она ведь видела, что Хайнс его туда убирал.
— Но тетка Адела никогда ничего подобного не сделала бы.
— Но могла это сделать.
— Не сделала бы.
— Но могла это сделать?
— Да. Могла. Имела возможность. Но она никогда не сделала бы этого.
— Хорошо. Хайнс был застрелен из ее оружия. Его бумажник с тремя тысячами долларов нашли среди ее вещей. Окружной прокурор мог бы даже обвинить ее в обдуманном грабеже, во время которого жертва сопротивлялась и была убита. И вы во все это замешаны. Заместитель окружного прокурора дал мне срок: вы должны явиться в полицию до двенадцати часов. Мне неприятно, но я должен буду сдержать свое обещание.
— Все, что вы посоветуете…
— Я хотел немного поторговаться с заместителем прокурора. Обычно такие номера проходят, но на этот раз Гуллинг, со своими доказательствами, почувствовал себя хозяином положения, отверг мое предложение и потребовал, чтобы сегодня до полудня вы явились в полицию. Прошу вас взять такси, поехать в полицию, там назвать себя и сказать, что я поручил вам так поступить. И прошу не отвечать ни на какие вопросы. Вы можете мне это обещать?
— Да.
— Вам действительно нельзя ничего говорить. Прошу не отвечать на вопросы, относящиеся к убийству, даже если они будут звучать совсем невинно. Вы понимаете?