Таким вот влечением и накрыло нас с Киром. Мы оба, совершенно неискушённые в деле секса, но вполне созревшие для него, рванули друг к другу с неудержимой силой. Всё свободное время мы проводили в комнате Кирилла огромной родительской квартиры, тычась, как слепые щенки, носами то в шею, то в плечо. Руки ползали по телу, осваивая новые ощущения, утопая в сладости пока еще для обоих непознанных впечатлений.
Когда Кир трогал мою грудь — сначала даже поверх блузки — или просовывал горячую ладонь под юбку, я теряла сознание. Во всяком случае, мне так казалось. Сначала всё было вполне невинно. Наши неопытные руки щупали друг друга, скользя по телу, и уже от этого перехватывало дух. Ощупывание сопровождалось поглаживанием и поцелуями. Пока только в губы. В смысле в рот. Всё это происходило в полном обмундировании. Ни под блузку, ни под юбку, ни в штаны мы какое-то время не залезали.
Ласки Кира были приятны до умопомрачения, то есть до помрачения ума. От поцелуев голова кружилась, как в праздник 7 ноября, когда за общим столом родители позволяли мне выпить со всеми и наливали бокал вина. Мама сопротивлялась, но папа говорил, что после демонстрации проходившей вечно на сильном ветру или даже под дождём, надо поддать, иначе и заболеть не долго. Через час взрослые теряли контроль не только надо мной, но и над собой, и я сама подливала себе алкоголь. После пары бокалов обычно накатывала волна приятного томления. Точно такие же ощущения были у меня и после Киркиных поцелуев — лёгкое головокружение и желание заснуть.
Постепенно ощущения притупились, хотелось чего-то нового. Ощупывания поверх платья стало не хватать. Чтобы получить допинг удовольствия, требовалось увеличение нагрузок. Всё сильнее тянуло залезть ему в штаны и потрогать то, что он там прятал и что обещало стать «гвоздём программы». Я никак не могла решиться на этот шаг и расстегнуть молнию на его джинсах. Он же меня не провоцировал, хотя сам потихоньку, раз за разом продвигался к моему телу ближе и ближе. Сначала расстегнул пуговицы на блузке и просунул ладонь под бюстгальтер, затем, не встретив сопротивления, расстегнул и его, выпустив мою грудь на свободу и всеобщее обозрение. Правильнее сказать — на его обозрение. От вида голой женской груди Кир выпучил глаза и трубно задышал. Я даже подумала, что он, пожалуй, видит это дело в первый раз. Послушный пионер Кир вряд ли осмеливался подсматривать за голыми тётками в бане. В общем, наши исследования тел продолжались, и дело дошло до того, что я оказалась почти голой, он же лежал рядом в брюках и ботинках. В рубашке, застёгнутой на все пуговицы. Наконец, я решилась активизироваться…