В начале июля пятидесятитысячная армия под командованием двадцатисемилетнего Тухачевского двинулась со Смоленщины. «Даешь Варшаву!» – любимый лозунг тех дней. Покрывая по двадцать километров в день, солдаты шли в поход за мировой революцией.
В грязных обмотках, в драных сапогах и лаптях, часто без обмундирования, они дошли до Вислы. С ближайшего холма уже виднелись дома Варшавы. Но крестьяне, у которых отбирали хлеб, почему-то не были в восторге от их присутствия. Не подняли ожидаемое восстание и немцы.
Между тем поляки пришли в себя и начали отчаянно обороняться.
Коба сражался на юге. Он был комиссаром – возглавлял южную группировку вместе с командармом Егоровым. Первая Конная армия Буденного была их главной силой. Троцкий, пытаясь усилить атаки Тухачевского, приказал передать ему конницу Буденного. Коба отказался – он уже разучился таскать для других каштаны из огня. У него свои грандиозные планы. Он решает захватить Львов, оттуда ударить на Варшаву, которую безуспешно пытается взять Тухачевский, и далее через Австрию стремительно ворваться в Германию – поддерживать революцию. В результате и армия Тухачевского, и армия Кобы с Егоровым отброшены в Россию. Но Ленин простил Кобе и это.
Пока воевали с Польшей, Врангель вышел из Крыма и оккупировал прилегающие районы. В августе 1920 года было решено объединить армии, действующие против Польши, в составе Западного фронта, под командованием Тухачевского и одновременно создать Южный фронт для борьбы с Врангелем. Ленин предложил Кобе срочно сформировать командование Южного фронта: «Только что провели в Политбюро разделение фронтов, чтобы вы исключительно занялись Врангелем. Опасность Врангеля становится громадной, и внутри ЦК растет стремление заключить мир с буржуазной Польшей. Я вас прошу внимательно обсудить положение с Врангелем, дать ваше заключение».
Но Коба рвется в Москву. И отвечает почти грубо: «Вашу записку о разделении фронтов получил. Не следовало бы Политбюро заниматься пустяками. Я могу работать для фронта максимум две недели, нужен отдых, поищите заместителя…» Знакомый тон храброго служаки, обиженного постоянными кознями врагов. И Ленин его жалеет. Отзвуки этой жалости – в письме к Иоффе: «Например, Сталин… судьба не дала ему ни разу за три с половиной года быть ни наркомом РКИ, ни наркомом национальностей».
Ленин исправляет судьбу. В сентябре он отзывает верного Кобу в Москву.
Но Коба спешил в тыл не только к власти. Ему за сорок, пора устроить очаг. Его юная жена ждала ребенка. И давно пора забрать из Грузии другого ребенка – полузабытого сына, рожденного в той, навсегда исчезнувшей, жизни…