Она повернулась ко второму мальчику и смущенно замигала. Привет.
— Привет, — сказал он и улыбнулся.
Оба были совсем не похожи на тех мальчиков, которых Кэти знала до сих пор. В них не было ни капли занудливости. Эти ребята были слишком высокими для шестого класса, поэтому Кэти даже решила, что, возможно, они оставались на второй год. Трудно сказать, кто из них был более привлекателен. У обоих были темные глаза и темные волосы, хотя у Джона они вились немного сильнее. По сравнению с ней они были очень большими и сильными, и, сидя между ними, Кэти чувствовала себя совсем маленькой.
Тот, которого звали Джон, сказал:
— Можешь отложить свою ручку и тетрадь. Пока тут писать нечего. В это время мы обычно валяем дурака.
Он заметил уставившихся на них одноклассников и нетерпеливо отмахнулся, словно отгонял надоедливых цыплят. И все сразу же дружно развернулись лицом к доске.
Кэти и в самом деле оказалась между настоящими лидерами шестого класса. Трей Холл снова наклонился к ней:
— Можешь звать меня ТД. Меня все так зовут.
Она взглянула на него и хотела что-то сказать, но промолчала из-за привычной уже беспомощности своего языка.
— Она же немая, ТД, помни об этом, — шепнул ему через парту мальчик, сидевший с другой стороны.
Кэти быстро обернулась и в шоке посмотрела на него. Немая? Я вовсе не немая!
— Ох, прости, совсем забыл, — с улыбкой произнес Трей. — ТД — это сокращенно от «тачдаун»>[3].
Нужно было как-то дать им понять, что она может говорить. Кэти повернулась лицом ко второму мальчику, но тот неправильно понял боль в ее глазах и принялся объяснять:
— Это из американского футбола. Трей — квотербек в нашей футбольной команде.
— Любишь футбол? — спросил Трей.
Она бросила на него непонимающий взгляд. Футбол? Ее отец считал, что футбол — это игра для обезьян.
Трей ухмыльнулся.
— Да ладно, все в порядке. С тобой все нормально, такое бывает. Мы же все понимаем, правда, Джон? — Он коснулся ее руки. — У нас обоих тоже нет родителей. Мой старик смылся еще до моего рождения, а мать бросила меня на тетку, когда мне было четыре года, и я ее больше никогда не видел. Мама Джона умерла, когда ему было семь. Отец у него — если можно его так назвать — жив, но мы редко видим его. Так что… — ухмылка Трея стала еще шире, — вполне можно считать нас сиротами.
Сироты… Это слово пронзило Кэти, как выпущенная из лука стрела, попавшая в самое больное место. Боль утраты вновь захлестнула ее, ослепляя и не давая видеть ничего, что было перед ней.
— Эй, Кэтрин Энн, с тобой все в порядке? — участливо осведомился Джон.