— Ты хоть кому-нибудь когда-то оставлял шанс сказать тебе «нет»? — с мягкой улыбкой произнесла она. — Но на самом деле я бы не отказала. Просто прихватила бы с собой еще кое-что.
Он выглядел подавленным.
— Ох, я об этом совсем не подумал. Я… я куплю тебе новую зубную щетку и пасту.
— Я уверена, что это все, что мне понадобится.
Трей подготовил все заранее и даже загодя взял ключ, чтобы ей не пришлось ждать в машине под ярким освещением на въезде в мотель, пока он будет брать его у ночного портье. На тумбочке рядом с кроватью стояли цветы, на постели лежало несколько взятых у тети подушечек, тех самых, которые Кэти использовала в качестве подпорок для учебников, когда они занимались у него дома, и которые Трей подкладывал под голову, когда устраивался у нее на коленях.
— А тетя не хватится их в твое отсутствие? — спросила Кэти.
— Я найду что ей сказать. Я подумал, что они помогут тебе чувствовать себя здесь… более по-домашнему.
— Ты очень внимательный, Трей.
— Кэтрин Энн, я… — Он шагнул вплотную к ней, и она заметила, как напрягаются мышцы у него на горле, когда он произносит эти слова.
— Что, Трей?
— Я люблю тебя. Я люблю тебя всем своим сердцем. Я люблю тебя с самого первого момента, когда увидел, как ты выбежала из дома своей бабушки к стоящей на улице снежной королеве. Мне просто необходимо показать тебе, насколько сильно я тебя люблю.
— Что ж, — прошептала Кэти, обнимая его за шею, — будем считать, что ты уже начал.
— Я не хочу тебя отпускать, — сказал Трей, нежно сжимая ее лицо между своими ладонями, через несколько часов, когда они уже стояли перед дверью дома мисс Эммы. Страсть, кипевшая в нем этой ночью, до сих пор проявлялась в ярком румянце на его раскрасневшемся лице и лихорадочном блеске в глазах.
— Я знаю, — тихо произнесла Кэти, — но мне нужно идти. Я уверена, что бабушка не спит.
— Как думаешь, она не убьет меня, когда увидит тебя? Я ведь обещал ей, что верну тебя еще более прекрасной, чем когда-либо, но тогда я имел в виду…
— Я понимаю, что ты имел в виду, и я действительно чувствую себя более красивой, чем раньше.
— Так оно и есть, если это вообще возможно. Ты не жалеешь?
— Нет, Трей. Я ни о чем не жалею.
— А потом не пожалеешь?
— Никогда. Спокойной ночи, mon amour>[6].
Трей поцеловал ее, после чего она отвела его руки от своих щек. Они обменялись долгими, полными сожаления взглядами, и она шагнула в дом, прежде чем он успел поцеловать ее еще раз на освещенном крыльце, где их мог заметить любой случайный прохожий, оказавшийся на улице в три часа утра. В двери имелось небольшое декоративное окошко, и, когда Кэти закрыла дверь, он приложил к стеклу свою раскрытую ладонь, а она прижалась к ней своей ладонью с другой стороны. Через некоторое время они убрали руки, но Кэти не гасила свет на крыльце, пока не услышала звук его отъезжающего от дома «мустанга».