На ноябрьские он полетел к невесте. Жил у них дома. Со вздохом предупредил, что свадьба невозможна до возвращения родителей. Снизошел к ее горю – согласился подать заявление.
Рассеивая подозрения, Комоген показал фотографию «родителей», спертую у приятеля. Прочитал «их письмо», написанное под диктовку другим приятелем. Он был одет в «их подарки», купленные в комиссионке.
Через неделю после свадьбы Комоген похоронил родителей в авиационной катастрофе.
– Проходимец!.. – прорычал тесть за плотно закрытой дверью.
– Откуда я сначала знал, кто ее родители?
– Подонок!.. А когда узнал, то что?
– Испугался, что для вас это неравный брак.
– Почему не сказал правду? Мы что, феодалы?
– У вас будет внук.
Тесть отвесил зятьку затрещину, сунул в рот валидол и рухнул в кресло. Комоген твердой рукой вел корабль своей карьеры сквозь предусмотренную грозу. Он заплакал и склонил повинную голову под меч: «Я не откажусь от любви… Никогда не приму от вас ни копейки… Можете вышвырнуть меня вон…»
– Вышвырнуть! А ребенок? А люди что скажут? А обо мне ты подумал?
По здравом размышлении, щадя самолюбие и во избежание пересудов, легенду Комогена решено было вслух поддерживать. Будущее молодой семьи подверглось нелегкому обсуждению и оказалось совсем не столь мрачным. Новый родственник рассуждал здраво. «А, разве не часто молодые честолюбцы хватались за выгодных невест…»
– Я в жизни многого добьюсь, не разочаруетесь.
После второго курса он перевелся на местный юрфак. Ему исполнилось двадцать четыре, и все слагаемые карьеры теперь наличествовали: биография, личные данные, родственные связи, начальная зацепка. Он ощутил под ногами твердую почву для разбега и взлета; холодное пламя успеха сжигало его.
Взрослый мужчина, он смотрел на наивных сокурсников с затаенным превосходством. Его уважали, признавая его достоинства. Он был прост и открыт, скромен, но солиден, он перевелся «по семейным обстоятельствам» из столичного университета, о чем тонко напоминал, не хвастая. Он грамотно одевался, весомо молчал, незаметно льстил, убежденно поддакивал. Он усвоил, что главное для карьеры – это умение произвести наивыгоднейшее впечатление на тех, от кого зависит твое продвижение.
Ему нравилось думать о себе, как об отлаженном механизме для делания карьеры. Больше он ничего не умел и не хотел.
Он зубрил самое необходимое, не стараясь понимать. Налегал на общественные дисциплины. Не пропускал ни одной лекции, ни одного мероприятия. И неизменно выступал на собраниях. Клеймил прогульщиков, требовал ответственнее проводить политинформации, ратовал за борьбу со шпаргалками и призывал активизировать работу народной дружины.