Девочки стучат каблучками и стреляют глазками вдоль коридоров и кулуаров, щебеча и придыхая про «Эколь нормаль» и «Стэнфордский университет», возвращение европейских коммунистов на родину пролетариата и редакцию международной пропаганды московского радио. Конец всему! Биография Познера действует на поклонниц, как валерьянка на кошек.
И они выскребают снисходительного Познера из сусека, пропитанного веселым запахом местных напитков и женских духов. Монгольский? отчасти! как откуда? я не говорил? – полгода работал в Монголии от Си-би-эс, язык несложный, американцы за него надбавку платили, а китайский еще в Харбине, с родителями жили, близкие языки. И рослое тело волокут на девичьих плечиках вдохновенно и пристраивают за пульт. Пусть блестящий московский журналист и феномен подработает переводом. Тем более эта фигня на одну прокрутку.
Отмашка, луч аппарата, и в темноте Познер включает свой обаятельный мужественный радиобаритон.
А на экране – бескрайняя монгольская степь, переходящая уже вовсе в бесконечную пустыню Гоби. Стадо овец – как горсть мышей на футбольном поле. Юрта, дымок. Пастух верхом на лошадке, которую в Англии называют пони, только эта лохматая. Лицо пастуха – молодое, вдохновенное, юно-героическое. И с протяжной дикой тоской и заунывной страстью он поет: горловые рулады:
– Любовь настигла меня в жаркий день.
Она сладка, как чистый ручей.
Нет выхода печали моего сердца.
Вдалеке таюсь от людей.
«Это ж надо, – тихо делится в темноте один из руководящих товарищей. – Прямо японские танки… или хуйку…» В общем, ценитель восточного искусства.
Пастух поднимает к себе в седло ягненка, рассматривает его, дует в шерсть, целует в милый ягнячий носик и отпускает со словами:
– Ах, не тебя бы я хотел так целовать!.. – переводит Познер своим приятным баритоном, но с той особенной механической ровностью интонаций, которая свойственна в кино синхронистам, все внимание которых занято переводом смысла, а на эмоции и интонации сил и времени уже нет.
Из-за сопки выезжает крошечная далекая фигурка и медленно превращается во встречного всадника. Этот постарше, лицо резче, вид серьезный. Явный степной руководитель.
Поравнявшись, они обнимаются, не сходя с седел, и младший говорит радостно:
– Как я истосковался, пока тебя ждал!
А старший, улыбаясь в морщины, отвечает:
– Я считал минуты до нашей встречи!
На следующем кадре младший загоняет овец в загон и кричит во все горло:
– Вернулся мой дорогой друг! Вернулся мой дорогой друг!
Эта горячая дружба немного забавляет не успевших уснуть зрителей. Все-таки эти монголы очень наивны в своем социалистическом оптимизме. Младшие братья, чего взять.