– Добрый вечер, дорогие друзья. Меня зовут Сигизмунд Кац. Я композитор, – говорит Никита Богословский, в точности копируя интонации Сигизмунда Каца. А люди с хорошим музыкальным слухом это умеют.
– Сначала, как принято, несколько слов о себе. Я родился еще до резолюции, в 1908 году в городе Вене.
О! – внимание в зале: времена железного занавеса, а он в Вене родился, не хухры-мухры.
– Мои родители были там в командировке. А Вена был город музыкальный…
За месяц гастролей они программы друг друга выучили наизусть. И думать не надо – само на язык выскакивает слово в слово.
И Богословский, копируя позы Каца, с интонациями Каца, точно воспроизводя фразы Каца, чудесно ведет программу.
– Но чтобы наш разговор был предметнее, что ли, я спою свою песню, которую все вы, наверное, знаете. Песня военная.
Он садится к роялю, берет проигрыш и с легкой кацовской гнусавостью запевает:
Шумел сурово брянский лес…
Нормально похлопали, поклонился.
Телевизора-то не было! В лицо никого не знали! Не киноактеры же!
– А для начала – такие интересные вещи. Мне довелось аккомпанировать еще Маяковскому. Вот как это случилось…
И он нормально гонит всю программу.
– Когда я служил в музыкантском взводе 3-го Московского полка…
И только за кулисами – администратор помощнику: «Все ты всегда путаешь! Говорил – Богословский, Богословский, я ж тебе говорил, что это Кац!» – «А вроде должен был Богословский…» – оправдывается помощник.
Обычный концерт, в меру аплодисментов, такси – и во второе место.
Антракт. Буфет. Обмен впечатлениями. Второе отделение.
Выходит Кац. Если Богословский – маленький катышок, то Кац – длинная верста с унылым лицом. Неулыбчивый был человек.
И говорит:
– Добрый вечер, дорогие друзья. Меня зовут Сигизмунд Кац. Я композитор. – И кланяется: правая к сердцу – левая до пола.
В зале происходит недопонимание. Никак недослышали. Настороженность. Глаза хлопают и мозги скрипят.
Кто-то гмыкает. Кто-то хихикает коротко. Кто-то совершенно непроизвольно ржет. Ситуация совершенно необъяснимая. Хотят поправить Каца что он, наверное, Богословский?..
– Сначала, как принято, несколько слов о себе, – добрым голосом Богословского говорит Кац. – Я родился еще до революции, в городе…
– Вене, – говорит кто-то в зале тихо.
– Вене, – продолжает Кац. – Мои родители были там в командировке.
И тогда раздается хохот. Эти родители в командировке всех добили. Хохочут, машут руками и радуются. Командировка понравилась.
Ситуация непонятная. Кац рефлекторно оглядывается: над чем там они смеются? Сзади ничего нет, но зал закатывается еще пуще.