— Неужели? А для чего, если ты сама решила, что с сегодняшнего дня одна из твоих обязанностей заключается в том, чтобы находиться там, где ты сейчас находишься?
Она мгновенно покрылась румянцем.
— Означает ли это, что я могу пренебречь своими другими обязанностями?
— А, — произнес он, как будто что-то внезапно понимая, — теперь я знаю, почему ты стремишься попасть ко мне в постель.
— Это не так. Просто занятия, которыми заполнен мой день, для меня не утомительны. Пока.
— Пока? — Он нахмурился, затем его взгляд упал на ее живот, и его глаза цвета серебра стали похожими на две льдинки. Но он продолжал говорить мягким голосом, хотя это было очень обманчиво: — Понимаю. Ты снова доказала, что невероятно глупа, раз напоминаешь мне о ребенке, которого ты у меня украла. Но тогда это еще одна причина, которой можно объяснить твою внезапную страсть ко мне, не так ли? Или ты хочешь сказать, что у тебя и в мыслях не было пойти со мной на сделку из-за ребенка?
— Не могу отрицать, я хочу этого.
— И думаешь, для этого достаточно раздвинуть ноги?
Как она могла забыть о его грубости? Или, вернее, как она ее ненавидела, ведь именно с нею она пыталась бороться. Очевидно, то, что произошло между ними прошлой ночью, ни капельки не изменило его. Это ее обескуражило, но он не верил, что она действительно хочет его, и именно поэтому так язвительно подшучивал над ней сейчас. Она не знала, как его еще убедить — ложью или правдой.
Внезапно поняв, что потерпела полное фиаско, она рассердилась. Почему этот человек не мог просто принять то, что она ему предлагала? Почему он должен был искать скрытые мотивы ее поступков?
И этот его проклятый вопрос. Ну хорошо же, — она была до того зла, что широко раздвинула под покрывалом ноги, причем так широко, чтобы он смог это заметить, и насмешливо произнесла:
— Тогда идите сюда, господин Дракон, и опалите меня вашим огнем.
Он стал мрачнее тучи.
— Женщина, я хочу знать причину, и сейчас же.
Свирепо глядя на него, она возбужденно начала говорить:
— Все ваши требования грубы, все ваши поступки вызваны местью, но все же, когда вы дотрагиваетесь до меня, вы становитесь нежным. — Ее изумило, что после всего произошедшего она могла говорить, поэтому она быстро сменила тон, добавила в голос некоторую неуверенность. — Я не хотела признаваться в этом самой себе, а тем более и вам, но обнаружила, что я… я жажду ваших прикосновений.
Боже милостивый, она начала осваивать искусство лжи. Выражение его лица изменилось. Она могла утверждать, что он хотел ей поверить. В этот момент у нее в горле возникло неприятное чувство напряженности.