— Какого смотрящего?
— Какого, какого? — передразнил он меня, но все же ответил, — Меченого! Он к тебе только что с шестеркой своей и двумя троллями подваливал. Да вас же весь барак слушал. Тебя теперь ждут тридцать три несчастья на твоей дороге к пайке. Гремлин, ну шестерка который, горазд всякие пакости выдумывать. И некоторые даже со смертельным исходом. Некоторые же просто очень болезненные или же дико неприятные! Тролли же просто будут тебя избивать до полусмерти в штреке, чтобы ты работать не мог. Причем, как только ты выздоровеешь, так тебя будет ждать очередная порция боли. Один день — и ты без пайки, так как норму ты не сделал. Второй день — голодный и полудохлый. Норму уже не выполнить. Повар с отказниками не торгует. То есть: нет нормы — нет торговли. А выполнить норму на двадцати процентах нереально. Она же рассчитывалась исходя из твоей сотни. Ну, вот и прикинь теперь свое положение.
— Мда, не очень как–то.
— Это еще мягко сказано. А если еще учесть, что и охранники тебя теперь не сильно жалуют, с учетом того, что десятнику ты ухо отгрыз, а еще одному охраннику все лицо своим режиком перечеркнул, задев глаз. Так что теперь у нас на шахте два одноглазых охранника, правда один из них еще и одноухий. Хотя ты теперь вообще без ушей. Второй тебе хотел и глаз выколоть, но Шрам не дал. Он здесь отвечает за имущество, а рабы — это тоже имущество. И портить имущество совсем до непригодного состояния он никому не даст. Так что ты легко отделался.
Я почему–то не считал, что лишиться обоих ушей — это значит легко отделаться. Хотя по сравнению с лишением глаза, пожалуй, он все же прав. Он, посчитав свою роль просветителя выполненной, поинтересовался:
— Продашь мне сапоги?
— Запросто. Два аметиста, и я снимаю мерки.
— Может триста руды?
— Можно и триста руды. Сапоги будут готовы завтра вечером.
— Тогда и руда будет завтра вечером.
— Разумеется. До завтра.
Он ушел обратно, а я улегся и почти уснул, когда меня потрясли за плечо. Передо мной стояла самая необычная пара из всех мной когда–либо видимых. Первым оказался кобольд: он напоминал человека с кожей змеи или ящерицы, голова то ли от ящера с длинной челюстью, то ли от крокодила с короткой. Ростом он не вышел. Метра полтора, не больше. Второй был тоже весьма примечательным. Покрытое рыжеватым мехом человеческое тело с головой кошки. Ах, да! Я же его уже видел! Росточком он оказался даже ниже напарника. Я рассматривали их, они меня. Я посмотрел на их ноги. Мать моя! Таким сапоги я вряд ли сделаю, это надо что–то совершенно иное придумывать… Неважный из меня сапожник! Клиенты будут мной недовольны, но что–то слишком затянулась пауза: