Да, эти размышления были циничны и жестоки, но я не позволяла себе задумываться об этом: человек, державший в тот час меня за руку, был принцем, и я без малейших иллюзий понимала, что это значит. Именно потому с самого начала моим правилом стало то, что жизнь моего Императора ценнее других жизней, а цель его всегда оправдывает средства. Этому пути я следовала всю свою жизнь; кто-то может осудить меня за это, но мне теперь не важны ничьи упрёки: раз вы читаете моё Сказание, значит, я давно мертва. Мертвецов же судить не принято — им нет уже дела до чужих слов.
Как бы меня это не характеризовало, лишь одна мысль по-настоящему омрачала моё существование: осознание того, что Наследник, как оказалось, был куда жестче, циничней и умнее, чем я позволяла себе думать. Это было, однозначно, хорошо для Ишшарры, но оставалось весьма печальным для меня: мне необходимо было добраться до души Эйтана, стать для него важной и нужной, а вышеуказанные качества уплотняли броню, которая отделяла его от меня.
— О чём задумалась? — вопрос Змея вырвал из омута мыслей, возвращая в реальность. Я подняла голову, заглянула в его глаза и осознала: он специально позволил мне всё это увидеть и теперь ожидает моей реакции. 'Я знаю, что ты знаешь. Ты ведь поняла, верно? Что же ты будешь теперь делать, девочка?' — вопрошал его взгляд.
— Я думала о том, что искренне восхищаюсь своим Императором, ведь он умён и дальновиден, — сказала я после секундного размышления, не солгав ни словом. Я действительно не осуждала его, не боялась и не считала себя обманутой; главными чувствами моими были восхищение и уважение: я всегда ценила в людях в первую очередь ум. Эйтан сумел доказать за тот безумно длинный день, что столь любимым мною качеством он наделён в избытке.
Мой ответ удивил Змея; пару мгновений он остро, пристально смотрел на меня, а потом негромко рассмеялся. Неприятное выражение без следа исчезло с его лица, и передо мною снова стоял двадцатидвухлетний парень, а не жестокий принц. Но можно ли было мысленно отделять одного от другого?
— Что же, благодарю. Пойдём к нашим чешуйчатым друзьям? Или хочешь ещё пройтись? — подчёркнутое безразличие, прозвучавшее в его голосе, подсказало, что по какой-то причине Змею крайне важен ответ.
Я чувствовала, как солнечные лучи обжигают кожу, и осознавала, что чрезмерное влияние света вызовет лёгкую форму лихорадки, бессонницу и боль. Следовало сказать Наследнику, что я устала и нуждаюсь в спасительной темноте, но — так ли часто мы делаем то, что следует сделать?
— Ваше Высочество, хотите, я покажу Вам мой любимый вид на порт? — кажется, этот вопрос вырвался помимо воли разума.