— Омали? — голос развеял сомнения — передо мною стоял Эйтан, всматривающийся в новую меня жадным, любопытным взглядом; впрочем, я без зазрения совести отвечала ему тем же.
Эстатра, наблюдавшая эту сцену, тихо рассмеялась:
— Итак, работа выполнена успешно, — резюмировала пэри, — Пудра, краска и телесная глина творят чудеса; чары изменили только цвет глаз. Ваше высочество, постарайтесь не потерять парик; Омали, тебя это также касается.
— Пэри, мы не страдаем слабоумием, — поморщился Эйтан, становясь на миг самим собой, — Скажите — Вы выполнили мою просьбу?
Усмешка Эстатры стала на редкость злорадной.
— Да, мой принц, — пропела она елейным голоском, — Мои маги уже занялись погодой, как Вы и просили. Ближайшие несколько дней солнце не покажется из-за туч. Вы об этом спрашивали?
— Да, пэри, — прошипел Змей, бросив на Эстатру недобрый взгляд. Она, впрочем, дурное настроение Наследника проигнорировала: зная характер Ящерицы, думаю, у неё просто выработался иммунитет к чужому недовольству.
— Что ж, — сказала я, — Наверное, пора.
Эйтан резко кивнул и сказал:
— Скоро на площади будет забавное представление; нам стоит на него попасть.
— Представление? — переспросила я осторожно, — Какое?
Улыбка, исказившая черты лица Змея, была откровенно пугающей:
— Огненное шоу в исполнении дурака, моя милая. Тебе понравится.
Я улыбнулась в ответ, хотя сильно сомневалась в справедливости слов принца: никогда не любила ни огонь, ни дураков, ни шоу на площадях; другой вопрос, что выбора у меня не было.
— Мне понравится, ваше Высочество — люблю красивые зрелища.
— Отлично. Идём — и да пребудут с нами боги.
На Базарной площади тем утром было людно, но это не был обычный покупательский ажиотаж: от напряженной, негромко гудящей толпы исходила угроза, которую только нагнетал витающий над площадью густой дым. Нигде не было слышно ни смеха играющих детей, ни громкой грызни купцов, наперебой рекламирующих свой товар, ни криков зазывал. Многие лавки и вовсе были закрыты: торговцы, люди в большинстве своем ушлые и битые жизнью, чувствовали надвигающиеся неприятности так же чётко, как чайки в ненастный день ощущают приближение бури, и старались переждать их в относительной безопасности для себя и своего товара.
Над площадью стоял низкий, неприятный гул; люди сбивались в группы и негромко, но раздраженно переговаривались; изредка в таких сборищах вспыхивали ссоры и даже драки. Присмотревшись, я отметила, что в каждом таком людском островке выделяется несколько ораторов, собирающих вокруг себя остальных. Причём, лидер был всегда один, а остальные двое-трое просто подпевали ему, составляя иллюзию коллективности.