— Что, серьёзно? — в голосе Эйтана прозвучало неприкрытое любопытство, и я, моргнув, с опозданием сообразила, что и кому рассказываю.
— Эйтан, мы были детьми! — поспешила я воскликнуть, — Мне было семь, Кайи — двенадцать. В таком возрасте какие только глупости не приходят в голову! Любому понятно, что мне не стать пэри ни при каких обстоятельствах, а Кайил, наверное, уже и вовсе обзавелся ранней лысиной и парочкой детей!
Змей рассмеялся, но что-то в его глазах заставляло насторожиться.
— А за что твой брат так ненавидел Императора? — полюбопытствовал Змей меж тем.
— Какой брат? У меня нет братьев! Кайил был моим другом, — улыбнулась я.
Брови Эйтана поползли вверх.
— Ты хочешь сказать, что твои родители вот так запросто разрешали тебе ночевать с каким-то посторонним парнишкой, склонным к антиправительственным идеям? — с недоверием уточнил он.
Я даже фыркнула в ответ на праведное возмущение Змея:
— Эйтан, очнись, я же не пэри! Поверь, в простых семьях к девочкам относятся совершенно по-другому.
— Простолюдины, — в голосе Эйтана послышалось неприкрытое пренебрежение, — Они действительно не имеют представления о правильном воспитании!
Отвечать на его слова я ничего не стала — глупостей за тот вечер было сказано предостаточно. Но для себя я была твердо убеждена: пэри, с детства вынужденные жить взаперти, редко бывают намного счастливее простолюдинок. Лишенные образования, свободы общения, подчиненные единственной идее — выйти замуж и родить сына, эти женщины были зачастую всего лишь украшением особняков их мужей, и цена им была невысока. Порою им приходилось бороться даже за ночи, проводимые в постели супруга, и это, на мой взгляд, было ужасно. Впрочем, я, как ни старалась, так и не научилась воспринимать спокойно такое обращение к женщинам. Наверное, самой сложной для прочтения исторической хроникой оказался для меня дневник юной пэри Эжити из рода Журавлей, которая описывала свою жизнь в доме мужа. Была она сорок пятой по счёту младшей женой, которой престарелый сластолюбец обзавелся в дурном расположении духа. И, читая дневник несчастной, спустя три года забитой камнями за прелюбодеяние, я окончательно осознала, что не позволю никому обрести столько власти над собою.
Я — не вещь, которой можно владеть.
Выражение лица Змея недвусмысленно намекало, что у него есть ещё вопросы в запасе, но отвечать на них желания у меня не было.
— Эйтан, как мы будем действовать завтра? — задала я давно крутившийся на языке вопрос, походя меняя тему, — Нам нужно будет попасть на балкон пэров…