А в страже…. В страже, выскочек не любят. Тут любят, чтобы в строю все смотрелись ровно да одинаково. Потому что в той одинаковости, и есть наша главная сила. А удаль, — она для дураков, которые долго не живут, а когда помирают — их близкие вздыхают с облегчением, потому как при жизни от этих удальцов одни только неприятности были.
Мне‑то в свое время это дядька Гиин объяснил. Он мне хоть и очень дальней родней доводится, а ведь тоже из барсов родом, и когда я в стражу пришел, он меня опекать взялся, всем солдатским мудростям обучил, познакомил с кем надо, да и вообще — благодаря ему, я в страже сразу своим стал. А Рааст — дурень, сколько головой не бьется, а в общество его принимать не хотят, потому как дурной, и чего ждать от него непонятно….Может мне, пока мы тут поисками чужака занимаемся, ему навроде дядьки стать? Потому как мы тут в пустошах всего втроем бродим, и коли этот дурень дров наломает — и мне огребать придется. Только ведь этому дурню, еще объяснять придется, что я ему добра желаю, ить он же каждый мой совет в штыки принимает, думает я над ним изгаляюсь….Нет, все‑таки оу Наугхо хороший командир, но чего это ему взбрело в голову барса и медведя рядом ставить?
…А в остальном — пока все удачно складывается. Ровно так, как всякая хорошая охота. Это ведь только дурни, вроде Рааста думают, что коли только отошел от лагеря, а тут сразу императорский олень тебе бок под выстрел подставил — это удача большая. А опытные люди, вроде меня, знают, что это либо насмешка богов, либо испытание от предков. Боги они ведь любят этак вот, — сначала лакомым куском поманить, а как рот разинешь, снизу по челюсти вдарить, чтобы язык прикусил….Нет. Хорошая охота, это когда ты того оленя полдня выслеживаешь, ноги оттаптываешь, на брюхе к нему ползешь, а уж потом — бах! Одним выстрелом….Да — полдня это хорошо. Сутки — трое — нормально. А вот когда неделя за неделей, и ничего, это уже значит, боги тебе кукиш показали.
Ну да у нас‑то пока все нормально, — добыча сама под выстрел не выбегает, но и кукишей от богов не видно. Ровненько так идем.
Я тут, намедни, отлучился чуток в холмы, да камешки‑то гадальные и пораскинул. Камешки хорошо легли — ровно. И белые и черные — одинаково в круге выпали. А это значит, что и удачи и бед тоже будет одинаково, а коли нет перекоса ни в одну из сторон — значить жить можно!
То, что мы охотников этих встретили — несомненная удача. Они тут уже с месяц зверя добывают, все окрестности обошли, и ясное дело — следов чужака не заметить не могли. Однако…. — я так осторожненько спросил у Киивы Лисицы, а чего мол…, чужак‑то один, а вы — не того…. Хоть стареньким ножом, или тряпками разжиться…. Коли год неудачный, так в хозяйстве все сгодиться. Да и самого одиночку можно отловить, да тем же лесовикам продать — дело прибыльное. А Киива…, сначала долго молчал, потом посмотрел на меня эдак, задумчиво, и говорит. — Мол, хотели мы спервоначалу за тем чужаком мужиков послать. Да приметили, что уж слишком нагло себя этот чужак ведет. Не таится, костры разводит большие, чтобы всю ночь горели, хотя костровища и прячет, но как‑то уж больно неаккуратно. Подстрелил оленя — только лучшие куски вырезал, а тушу бросил, и шкуру даже снимать не стал — кто так делает? Да, мол, и приметы нехорошие были, так что решили мы держаться от чужака этого подальше. Нам — охотникам, вся эта морока даром не нужна. Тем более что в одном костровище бумажку странную нашли, а на ней знаки непонятные. Видать большой шаман или жрец этот чужак — колдовство свое творил и свитки колдовские жег. С таким свяжешься — проблем не оберешься. Так что — вы вот люди служивые — вам с ним и разбираться, а мы от лиха подальше, в стороне постоим….