Эта история, я с полным правом могу назвать её тривиальным изнасилованием, впустила в мою тогдашнюю жизнь ещё один поток того, что сопровождало меня в то время, поток боли. Её было много у меня и она была разной, она делила себя на множество болей, уживающихся вместе в моём сознании. Боль того, что я вынужден совокупляться с Эсфирь (как в этом смысле хрупок язык, он не дает мне нужного слова, приходиться обозначать нужное обозначить каким-то гнусным биологическим термином, что, впрочем, намного лучше других слов, которые я не могу позволить употребить), боль от того, что её изнасиловала какая-то мразь, боль от отчужденности, от обнаженности, все эти боли были со мной, они сопровождали в моих многочисленных походах из одной комнаты в другую в попытках спрятать себя от осознания, где я нахожусь и что я должен делать здесь. Но, в конце концов, я сам хотел этого и приходиться платить за глупость, за наивность и уверенность в желаниях. А я ли, собственно, виноват в моих желаниях, я ли был их прародителем? Конечно, я. Я взрастал эти желания, я желал выпустить их наружу, я желал видеть их воплощёнными. Я слишком много желал, но я не желал многого. В одном - моя вина, в другом что-то похожее на оправдание.
Эсфирь спала, а я продолжал смотреть на неё, наклоняя голову от умилённости. Вот здесь произошла подмена. Я не помню, это растворилось в кислотах памяти, как я заменил собой её. Впрочем, стоит ли мне говорить, на самом деле - наипростейшая ситуация, моим могзом, жадным до выявления подмен, двойников и точных совпадений, преврашённая в определяющее олицетворение неизвестного признака чего-то, должного обязательно раскрыться через некоторое время. В действительности же, не высмотренной склонностью, я просто поменялся местами с Эсфирь, незаметно я заснул, а она проснулась и смотрела на меня так же, как я на неё недавно. Не исключаю, что мне показалось это.
Я возвращаю себя к ней. Я всё ещё могу вспоминать по отдельности, я могу вспоминать что-то вне зависимости от финала, я могу ещё рассчитывать, что хоть на этот раз всё окажется другим. Снова и снова я возвращаюсь к началу и снова пытаюсь пройти в своих мыслях всю мою историю по-другому, этого не получается, но я получаю то, что намного важнее обладания возможность.
Эсфирь помниться мне изнасилованной. Это, скорее всего, самое худшее, что помнится мне. Я не буду стараться описывать её, это не нужно и как бы полно я выгибал свои слова, Эсфирь останется только в моей памяти и это немногое, что я могу сохранить для себя, разделив это в какой-либо из вечностей с ней.