Утром меня разбудил стук в дверь. Поворачиваю голову – Карина рядом, но ни Валерия Александровича на соседней койке, ни, естественно, его протеза нет и в помине. Не сон ли это был?
Впоследствии выяснится, что проснувшись по обыкновению рано, Ситников со стороны увидел на подушке своей кровати две головы и решил, что теперь уж точно «трэба завязуваты». Но не сразу, не резко. И отбыл на традиционное утреннее рандеву со столичной акулой пера.
За дверью стоял довольно худосочный, но очень хорошенький подросток женского пола лет двенадцати-тринадцати. Маечка, смуглые плечики, намек на только начавшую развиваться грудь. Окинув меня оценивающим светло-желтым взглядом, женоподросток нарочито строго спросил:
– Где Карина? Вчера кое-кто видел, что она сюда пошла.
– Кто кое-кто? – закосноязычел, опешив, я.
Не отвечая на вопрос, как и положено в обращении следователя с уличенным («Здесь вопросы задаю я!»), она, хихикнув, сказала:
– Что, лишили Кариночку детства? (именно так: «лишили детства»). Давно пора…
– Ты ее сестра? – поспешил я уйти от скользкой темы, и это было первое, что пришло в голову.
– Нет, мы с ней в одном классе учимся.
– В каком еще классе?!
– В восьмом.
Вероятно, на лице моем отразилось всё, потому что девочка добавила:
– Нам по четырнадцать лет.
«Как по-разному созревают эти плоды юга! На вид Карине не меньше восемнадцати…» – пронеслось в голове, а искусительница, прочитав мои мысли, вдруг решила доказать, что и она не лыком шита:
– А у меня тоже есть возлюбленный (именно так: «возлюбленный»), ему двадцать пять лет.
И, слегка улыбнувшись и облизав верхнюю губу, юная женщина сделала взгляд порочным:
– И не жалуется…
О, как долго еще тревожил меня образ этого коротко стриженного светлоголовика с рысьими глазками! Он врывался в самые сладостные мечтания, оказывался рядом и помогал в самые интимные моменты…
Обманщица Карина поспешно оделась и ушла. Больше ее не видел. По-прежнему ли, по прошествии десятилетий, она, закалившись в боях, накидывает себе лишний пяток лет?
В день отлета Валерий Александрович улизнул от меня во время завтрака в кафешке и исхитрился принять прощальный стакан зубровки. Затем он пропал на рынке, куда мы завернули купить винограду. При этом оставил на прилавке портфель с материальными ценностями тысяч на двадцать рублей (там у него были запасные плюмбиконы, каждый стоил от полутора до четырех тысяч рублей; сравните с зарплатой молодого специалиста – 110 рэ.).
Конечно, добыча эта была совершенно бесполезной для рыночного вора, но кто из кишиневских мазуриков мог это знать? Вовремя подхватив портфель и проклиная шустрого инвалида, я твердо решил плюнуть на его поиски и немедленно отправляться в аэропорт.