Он оставил в покое седло.
– Полагаю, вы это не всерьез. Я ничего такого не имел в виду. Я просто ее друг, и она это знает, вот и все. Два года назад я присматривал за городскими в Аризоне, а она подрабатывала в гостинице. И мы вроде как развлекались вместе. И наверно, время от времени я прихожусь ей кстати. Я не против, пока могу заглядывать вперед. Сейчас я всего лишь ее друг, и это меня устраивает. Уж она удивилась бы, если бы узнала, как я…
Кэл перевел взгляд с меня на что-то другое, и я обернулся. С террасы выходил Ниро Вульф. Каким-то образом вне своего дома он всегда выглядит крупнее. Наверно, потому, что мои глаза привыкли соотносить его с интерьерами старого особняка на Западной Тридцать пятой улице. И вот он был уже в гостиной, надвигающаяся на нас гора. Приблизившись, он заговорил:
– Я не помешаю? – Подождал секунды две возражений и, не получив таковых, продолжил: – Прошу прощения, мистер Бэрроу. – Потом обратился ко мне: – Я поблагодарил мисс Роуэн за незабываемый обед и все объяснил. Чтобы смотреть представление, нужно перегибаться через парапет, а мне телосложение не позволяет. Если ты прямо сейчас отвезешь меня домой, то к четырем успеешь вернуться.
Я посмотрел на свои часы: десять минут четвертого.
– Придут еще гости, а Лили им обещала, что здесь будете вы. Они огорчатся.
– Пф-ф. Мне нечего добавить к здешнему веселью.
Я не удивился. признаться, даже этого ожидал. Он получил то, ради чего явился, так зачем оставаться? А явился он ради тетеревов. Когда два года назад я вернулся из месячной поездки на ранчо, купленное Лили Роуэн в Монтане (там-то, между прочим, я и познакомился с Харви Гривом, другом Кэла Бэрроу), то, делясь впечатлениями, по-настоящему заинтересовал Вульфа лишь описанием одного из местных блюд.
Я уверял Вульфа, что в конце августа, когда молодые дымчатые тетерева, питающиеся главным образом горной черникой, достигают возраста около десяти недель, они вкуснее любой дичи, которую когда-либо готовил Фриц, даже перепелов и вальдшнепов. Правда, дымчатый тетерев охраняется законом, и, если браконьера поймают, они могут обойтись вам по пяти долларов за укус.
Конечно, Лили Роуэн не позволяет себе таких вольностей с законами, какие допускал ее папаша, сколачивая состояние в семнадцать миллионов, оставленных дочурке, но, почитая закон, она временами от него отступает. Узнав, что Харви Грив прибывает в Нью-Йорк на родео, Лили решила закатить грандиозную вечеринку для некоторых его участников и подумала, что было бы неплохо попотчевать их дичью. И тут закон оказался для нее плетнем, через который легко перемахнуть.