– Вы бы ничего и не получили. Было время, мне хотелось убить Тома, но это было давно, когда дети еще не подросли.
Она взяла у меня из рук оригинал и надела очки, чтобы прочесть его.
– Так не пойдет. Выяснив, кто его убил, вы должны сообщить об этом мне. Именно я буду решать, что́ делать с убийцей.
– Вздор! Судьбу его решит народ штата Нью-Йорк. В процессе расследования я, к вашему удовлетворению и своему собственному, обязательно добуду какие-то доказательства и скрыть их никак не смогу. Арчи, подай ручку!
– Я не собираюсь этого подписывать, – объявил она. – Я дала мужу слово никогда ничего не подписывать, не показав прежде ему.
Уголок рта Вульфа чуть приподнялся – так он улыбается. Ему всегда приятно получить подтверждение своей теории, что ни одна женщина не способна справиться с тем, что он называет «выстраиванием логических цепочек».
– Может, тогда, – предложил он, – составим соглашение в такой форме, чтобы его мог подписать я? Сформулировав мои обязательства?
– Нет.
Она отдала мне бумаги – и подписанную Эйкеном, и ту, что отказалась подмахнуть сама.
– Какой смысл вообще что-то подписывать? Важно, что вы делаете, а не что подписываете. Так какой вы хотите задаток?
А ведь босс уже сказал, что никакого. Теперь он ответил:
– Один доллар.
Этот ответ явно показался ей правильным. Она убрала в сумочку чековую книжку, достала из кошелька долларовую бумажку и, встав из кресла, вручила ее Вульфу. Потом повернулась ко мне:
– А теперь я хочу посмотреть на комнату.
– Не сейчас, – с некоторым нажимом произнес Вульф. – Сейчас у меня к вам будет несколько вопросов. Присядьте.
– Какие вопросы?
– Мне нужна информация, вся, какую можно собрать, и это займет некоторое время. Сядьте, прошу вас.
– Какие вопросы? – повторила она.
– Всякие. Вы упомянули, что давно знали о патологической гиперсексуальности мужа. По всей видимости, вы дали себе труд разузнать, как он удовлетворял свою болезненную страсть. Мне нужны имена, даты, адреса, события, подробности.
– От меня вы их не получите.
Она поправила палантин.
– Меня это давно перестало заботить. Однажды, когда дети были еще маленькие, я спросила своего врача, можно ли с этим что-нибудь поделать, не поможет ли операция или что-то в этом роде. Выслушав его ответ, я поняла, что мой муж ни на что такое никогда не пойдет, а больше я ничего не могу сделать, и какой тогда смысл дергаться? У одной моей подруги муж – алкоголик, так ей куда хуже приходится…
В дверь снова позвонили. Спрятав бумаги в ящик и выйдя в прихожую, я не обнаружил на крыльце еще одного потенциального клиента. Инспектор Кремер из отдела по расследованию убийств мог выступать в разных амплуа: противника, воплощенной угрозы, нейтрального лица, даже союзника, что случалось пару раз. Но ни единожды он не примерял на себя роль нашего клиента. И насколько я мог различать сквозь стекло, весь его вид – разворот могучих плеч, выражение большого круглого красного лица – свидетельствовал, что пришел он отнюдь не задаток нам предлагать.