– В этом все дело, – пробормотал Вульф.
– Да. Я впервые говорю с кем-то о своих отношениях с женой. Около года назад у нее вдруг появились часики, очень дорогие. Они, должно быть, стоили тысячу долларов или больше. Потом другие вещи: драгоценности, модные туалеты, шубка. Она и прежде часто проводила вечера без меня, но тут стала время от времени приходить домой под утро. Понимаете, теперь, когда я заговорил, мне трудно не отступать от сути.
– Все же постарайтесь.
– Попробую. Я опустился до слежки. «Любопытство проникает в дома несчастных под личиной долга или сострадания». Когда моя жена…
– Это Паскаль?
– Нет, Ницше. Когда моя жена выходила вечером, я шел за ней – не всякий раз, но когда удавалось. Чаще всего она отправлялась в ресторан или к знакомой мне подруге. Но два раза я видел, как она входила в тот дом на Восемьдесят второй улице через подвальный этаж. Это было необъяснимо, разве что там располагался какой-нибудь притон для наркоманов или еще бог знает кого. Я приходил туда, звонил в дверь подвального этажа, но мне ничего не удалось выяснить. Я ведь не сыщик, в отличие от вас. Вышел какой-то человек, похоже пуэрториканец, сказал мне, что сдает комнаты, но свободных нет. – Он сглотнул. – Я следил за ней и дома. Однажды нашел номер телефона, который она нацарапала на обратной стороне конверта: Чизхольм пять-три-два-три-два. Я набрал этот номер и узнал, что он принадлежит Томасу Дж. Йигеру. В телефонной книге номер не значился. Я навел справки и выяснил, кто такой этот Йигер, потом увидел его – волею случая. Хотите знать, как это получилось?
– Нет. Так вы встретились с ним?
– Нет. Я увидел его в театре. Это было две недели назад. А через три дня, в прошлую пятницу, когда я последовал за женой, она – уже в третий раз на той неделе – отправилась на Восемьдесят вторую улицу. Я ждал на тротуаре напротив, и очень скоро, минут через пять, показался Йигер. Он шел пешком. Было еще светло. Он спустился к двери подвального этажа, отпер ее и вошел. Что бы вы сделали на моем месте?
– Я бы не оказался на вашем месте, – проворчал Вульф.
Хок повернулся ко мне:
– А что бы сделали вы, Гудвин?
– Это несущественно, – отозвался я. – Я – не вы. С таким же успехом можно спросить, что бы я сделал, если бы был малиновкой и увидел, как мальчишка разоряет мое гнездо. Так что сделали вы?
– Я бродил по кварталу, пока не стал обращать на себя внимание, а потом пошел домой. Жена вернулась в шесть утра. Я не спросил ее, где она была. Уже год, как я не спрашивал ее об этом. Но я решил, что надо что-то делать. Все обдумал, составил несколько планов и все их отверг. Наконец в воскресенье вечером я принял решение. Мы пообедали…