Усадив меня за стол, он положил передо мной несколько больших томов и, торопливо написав ответ на письмо Сороки-Воровки, вышел из комнаты.
Прошло больше часа, прежде чем он вернулся, опоздав к обеду, чем вызвал недовольство миссис Хадсон, которой пришлось подогревать для него еду. Правда, она смягчилась, увидев, как после долгого воздержания он с аппетитом набросился на пищу, которую она подала.
– Все устроено, Уотсон, – сказал он, отдавая должное бифштексу и пудингу с почками. – Письмо отправлено, номер в «Кларидже» снят на послезавтра, а в этой сафьяновой шкатулке фамильные драгоценности Бедминстеров. Вы изучите их после обеда. Как продвигаются ваши занятия?
– Очень хорошо, Холмс, – осторожно ответил я, несколько обескураженный задачей, которую он передо мной поставил. – Вы знаете, что мои познания в области искусства очень ограниченны, а что касается запоминания дат, я совершенно безнадежен.
– Я помогу вам, – ободрил Холмс.
Именно этого я и боялся. Я не был уверен, что жить с Холмсом, охваченным лихорадкой деятельности, будет легче, чем когда его снедала тоска. А ведь теперь я уже не смогу сбежать на несколько часов в клуб, пока не исполню отведенной мне роли в этом расследовании.
После обеда Холмс водрузил на стол сафьяновую шкатулку. В ней хранились такие раритеты, что даже профан вроде меня понимал, насколько они прекрасны. Там было несколько крошечных серебряных бутылочек, которые заключали в себе губку, пропитанную ароматическими веществами, и имели самую прихотливую форму – от миниатюрной книжечки до бутона розы. Все они были украшены мелким жемчугом или самоцветами. Четыре эмалевые табакерки сверкали почище драгоценных камней. Наконец, там были две миниатюры – портрет джентльмена в пудреном парике и изображение молодой леди.
Должен признаться, последний портрет меня заворожил. Изображенная вполоборота красавица смотрела из овальной рамы прямо на зрителя с такой пленительной улыбкой, что устоять перед ней было невозможно. Белокурые локоны падали на плечи, нежный тон кожи подчеркивался ниткой жемчуга на шее и кружевами лифа.
– Я вижу, – с насмешливым видом заметил Холмс, когда я взял портрет в руки, чтобы получше разглядеть его, – что вы верны себе, мой дорогой. Эта юная леди привлекла ваше внимание больше всего остального.
– Она очаровательна, Холмс.
– Да, действительно. Между прочем, ее имя – леди Эмилия Бедминстер, и она приходится дальней родственницей нынешнему виконту. Однако не исключено, что своей красотой она обязана белилам и румянам не меньше, чем Природе. Так часто бывает в жизни. Правда, в данном случае нужно скорее благодарить искусство миниатюриста Сэмюэля Купера, нежели румяна. Между прочим, он родился в тысяча шестьсот девятом году, а умер в семьдесят втором. Обратите внимание на крошечную золоченую монограмму «С. К.» – это подпись художника. Портрет написан на пергаменте гуашью. В краску добавлены мед и клей, чтобы придать ей густоту. Слоновая кость, на которой выполнен второй портрет, стала использоваться только в начале восемнадцатого века.