Оказалось, однако, что для печати: разговор «по душе» вдруг опубликовала газета «France». То есть речь и была, и не была, хотя генерал от варианта «France» не отказывался и тому же Аксакову сообщал: «В конце концов, всё там сказанное – сущая правда». Короче, горячего Скобелева умело спровоцировали, а он и удила закусил.
И вскоре умер смертью странной…
Апологетические авторы, пишущие о Скобелеве, никогда не приводят его оценок Тургеневым. А они интересны… 9 июля 1882 года Тургенев написал из Буживаля в письме актрисе Марии Гавриловне Савиной: «Душа моя сегодня особенно опечалена: вчера прибыло известие о смерти Скобелева. Долго не хотелось верить, что наш Ахиллес так рано погиб и что обманулись те, которые предсказывали ему великую будущность… Несчастлива Россия в своих великих людях. Народ наш, в глазах которого он был самым популярным современным лицом, едва ли поверит в естественность его смерти… Я бы не удивился, если б узнал, что немцы, его лютейшие враги, подверглись у нас избиению хуже еврейского».
Савина относилась к Скобелеву восторженно, и это сказалось на тоне Тургенева. В письме же Анненкову он был уже намного сдержанней, да и откровенней: «А тут ещё смерть Скобелева. Я ему, конечно, не сочувствовал, но горько и печально стало мне, как, вероятно, всем русским людям».
Да, живому Скобелеву Тургенев не сочувствовал, это уж точно! 25 февраля – сразу после скобелевской речи – он писал из Парижа постоянному своему адресату Анненкову: «Скобелев оказался таким же безмозглым, как Карл XII, на которого он физически очень похож. А между тем его как будто поддерживают в наших высших сферах и тем ещё усугубляют царствующий там сумбур. Аминь, аминь, говорю Вам»…
Мы часто представляем себе Тургенева этаким поклонником Франции. Ну как же: в друзьях Флобер, Мопассан, Гюго, в подругах – Полина Виардо… А Иван Сергеевич имел одну страсть, которую, правда, не очень-то афишировал – Россию. И его резкая оценка парижского поведения Скобелева лишний раз подтвердила это.
Скобелев провоцировал войну, антагонистичную интересам России, и для Тургенева в этом было главное, обесценивающее все прежние заслуги Михаила Дмитриевича.
Скончался Скобелев при обстоятельствах действительно загадочных: в номере у роскошной московской кокотки Ванды, после кутежа, во время которого неизвестный поднёс ему бокал шампанского. Хотя вскрытие констатировало паралич, сразу же поползли слухи о «немецких происках». Однако вряд ли это было так на самом деле. Экстремистским антирусским кругам Берлина (а они там, конечно, имелись и были достаточно сильны) шум вокруг выходок Скобелева был только выгоден.