Зачем?
Затем ли, что Жанну не забыли? И люди называют ее святой… молятся… таким вот, как епископ, это не по душе… святость не для простонародья…
— Я ничего не знаю, — сказал Жиль.
И боли стало больше. Ее было так много, что в одночасье она вдруг заполнила его тело и разума лишила, и когда он сорвал голос, то услышал голоса ангелов.
И рассмеялся.
Наверное, тогда они и решили, что он окончательно обезумел. Пускай. Жиль ведь еще тогда желал услышать, как поют ангелы…
— …он бесполезен.
…А пояс остался у Катрин. Жиль надеялся, что его жену не тронут…
Ангелы пели все громче, избавляя Жиля от забот и терзаний. Они пели о том, что земное следует земле оставить, а на небесах его, Жиля, заждались.
— Я ведь грешен, — возражал он ангелам.
Но те отвечали, что нет вовсе безгрешных.
— Я не верил…
Но те отвечали, что вера и молитва — разное… и нет дурного в поисках истины, ведь разум был дарован Господом, как и душа…
Жиль де Ре был казнен 26 октября 1440 года.
Перед казнью он произнес прилюдную исповедь. С ним на костер взошли двое слуг из числа наиболее упрямых, не желавших свидетельствовать против господина.
Монах Франческо Прелати и поставщица мальчиков Меффрэ были отпущены на свободу…
Леха появился через две недели.
Эти недели прошли словно в тумане.
Показания. И допрос. И прочтите, распишитесь. Жанна читала, ее слова, а будто чужие… и все так нелепо сквозь призму терминов.
Услышала.
Узнала.
Довела до сведения…
Кирилл держится рядом, и его близость уже воспринимается как нечто само собой разумеющееся. Без него Жанне было бы много сложней все это пережить.
Однажды Жанну удостоила визитом Ольга. Она пришла под вечер, не озаботившись предупредить о появлении своем звонком. И потому, открыв дверь, Жанна удивилась: не ждала она родственников в гости.
— Мама желает тебя видеть, — с порога заявила Ольга. Поздороваться не удосужилась.
Она вошла.
Огляделась.
Скривилась.
А ей не идет траур, пусть и костюм ее, черного цвета, роскошен, но в нем Ольга выглядит постаревшей, причем постаревшей до срока.
— Я не хочу…
— Не глупи, — отрезала Ольга. — Старуха хочет тебя видеть, и если ты не появишься, то заявится она. Радуйтесь.
— Чему?
— Вы своего добились…
— Мы ничего не добивались.
— Неужели? — Ольга стиснула черную, расшитую бисером сумочку. — Ты не добивалась. Ты просто объявилась и получишь то, к чему многие стремились. Не думай, я не настолько наивна, чтобы полагать, будто старуха оставит наследство мне. Меня она презирает. И, возможно, за дело… Чаю не предложишь?
— Кофе.
— Пускай будет.
На кухню Ольга прошла не разуваясь.