— Он увидит, какие зоны разума задействованы. Он проследит, какие связи памяти подключены.
— Эти данные не докажут моей вины, они не будут свидетельствовать против меня — их будет недостаточно, Шлак. И я буду действовать так, как сочту нужным, невзирая на его нападки. Мой разум открыт и подчинен мне. И это закрывает мой разум от таких, как он, Шлак, и не позволяет таким, как он, управлять моим разумом. Такой разум я дам и ему — человеку, в которого вложу душу — всю свою душу… Он будет свободен мыслить и действовать — всегда и везде… и в законе, и в беззаконии…
— Существование — это ограничение свободы, Грабен. Ты не сделаешь совсем свободного человека, не зависящего от условий, диктуемых ему его существованием. В обществе или в одиночестве, в порядке или в хаосе — везде есть условия. Не соблюдая их, твой совершенный человек — погибнет.
— Он будет жить вечно, Шлак.
— Вы все живете вечно, но вас всех все равно что-то да убивает.
— Он будет жить вечно.
— Тогда он должен быть вообще не живым — ведь все живое, даже если долговечно, не вечно.
— Ты не понимаешь, Шлак… Он всегда будет стоять на грани жизни и смерти, порядка и хаоса… И он никогда не переступит этой грани… И эта грань доведет его до безвременной бесконечности, и он — дойдет до вечности… Он будет — совершенен…
— Из такого человека не выйдет совершенства. Он будет кем-то средним, стоящим на середине всего остального.
— Как раз из такого и выйдет, Шлак… И он не будет средним, стоящим на середине… Он будет стоять один, в центре всего… Он не будет среди всего — он будет всем…
— Какое-то несовершенное совершенство у тебя из головы рвется, Грабен.
— В этом все и дело, Шлак… Не идеально все, что мы считаем идеальным… Это идеально только для нас, не для всего… Наши идеалы не целые — они разрознены, разделены нами на части… Мы исключаем из них части, составляющие их совершенство…
— Грабен, а что, если так и должно быть? То есть, что, если не должно быть такого совершенства? Такого несовершенного совершенства?
— Должно быть все, что будет.
— Так мыслили ученые, погубившие нашу планету.
— Так мыслили и ученые, поднявшие ее из руин.
— И сызнова погребающие ее в руинах. Не перепутай свой взлет с падением.
— Главное — это полет.
— Да, для тех, кто наверху, нет закона. Но его нет и для тех, кто внизу.
Я отключил ментальную линию, не слушая Шлака… Из-под моих рук летят коды жизни, с готовностью перехватываемые Хэвартом, сияющим гордостью с каждым подъемом моей мысли, и переходящие к Лею, темнеющему лицом с каждым взлетом моей руки… Я дам ему могущество — этому офицеру S9, предназначенному армии Хантэрхайма… И я дам ему имя Фридрих… Фридрих Айнер — мой первый настоящий человек…