— Нет, полковник, вы перчатки наденьте, а это сверху — перчатки чище…
— Антисептики еще есть?
— Будут, когда мы с выжженной полосы уйдем, — тогда мы мхи соберем, и Олаф их обработает, он умеет… А сейчас вся надежда на холод — в холоде вся зараза спит или вообще мрет… Разведите костер — лейтенанту надо… А то Олаф от него отойти не может, а мне нужно крыс добыть — здесь ведь больше никого…
Швайген совсем плох — скоро закричит. Я краем глаза присматриваю за Олафом, который колет ему последнюю дозу обезболивающего перед тем, как сменить повязки. Я развожу костер из обломков сучьев — этого ненадолго хватит… У Ханса в канистре еще осталась слитая со вставшей «стрелы» химическая отработка, но и этого хватит ненадолго… Огонь с шипением взметнулся высокими дымными языками… Но Олаф налетел на костер холодным ветром, чуть не сбив ярящееся пламя… Его глаза сверкнули холодом в горячих перепадах света… Он резко одернул рукой взвившийся ему навстречу всполох, укрощая огонь, как бушующего зверя… Он смерил поднимающееся искрами зарево высокомерным взглядом, обернулся к оставленному им лейтенанту…
— Терпи, Гюнтер! Терпи! Слышишь, Гюнтер?!
Я поднялся, намереваясь подойти к бессильно уронившему обожженные руки офицеру, но Олаф решительно преградил мне дорогу…
— Не пущу… Не трогайте его…
Мне пришлось настойчиво отстранить заносчивого бойца… Он пропустил меня, но остался рядом… Я подошел к лейтенанту, опустился перед ним, положил его бессильно запрокинутую голову на колени, вглядываясь в его едва прояснившиеся от последней дозы глаза…
— Черт, полковник, хоть вы послушайте… Хватит с меня… Помогите мне… Я не могу… Руки будто скованы… все из-за этих сохнущих корок, все из-за болевых блокаторов… они отключают мои нервы… Просто сделайте — и все…
— Я понял. Я помогу вам.
Олаф набросился на меня, срывая с меня портупею, отбрасывая ее в сторону вместе кобурой и клинками…
— Нет! Не слушайте его! Это еще не все!
Я постарался как можно спокойнее и убедительнее отстранить упрямого бойца…
— Он умирает, Олаф.
Лейтенант с трудом повернул к нему голову с уже проступившим на потрескавшихся губах белым налетом смерти…
— Олаф, ты ж не дурак… Ты что делаешь?.. Эти черные корки душат меня… и дым, который въелся мне в легкие… Я продолжаю гореть, Олаф… И я сгораю…
— Нет, еще не все! Я не отдам тебя огню!
— Олаф, ты меня знаешь только… Мы прошли отрезок этого нелегкого пути вместе, но теперь пора разойтись… Отпусти меня…
— Я никого не отдам огню! Слышишь, Гюнтер! Никого больше не отдам огню!
Олаф схватил за плечо Ханса, вбежавшего с готовым к бою оружием, рванув куртку на его груди…