— Не стоит отстаивать это подобие жизни, Горный.
— Я отстаиваю не жизнь, а смерть, Рокотов. Я честный офицер и не позволю казнить меня, как изменника, или пристрелить, как крысу.
— Вы шпион Хакая — вы будете казнены согласно закону, согласно порядку.
— Не ждите, что я упрощу вам приведение в исполнение кары. Кару усложнили вы.
— Вы решили окончательно, Горный? Вы понимаете, что сопротивление отяготит кару?
— Я не жду от вас пощады, но не ждите пощады и от меня.
Рокотов прервал сигнал, но остался на месте. Он знает, что моя память — память правой руки главы Центрального управления СГБ… что о чужих мученьях мне известно больше, чем ему — только ищущему тех, кто должен спуститься в подземелья…
— Я буду рядом, Горный.
Я развернулся, отключая оружие, и пошел обратно… Рокотов идет за мной следом, не приближаясь и не отдаляясь.
Побледневший Ханс встретил меня тревожным взглядом, но спросить ничего не решился… А Олаф с настойчивостью выступил вперед, взявшись за оружие…
— Полковник, вы не убили его…
— Идем. Я не могу убить его, Олаф. Иначе — придет Тишинский… Он затравит нас…
— Но этот каратель…
— Да, он идет за нами, но это временно.
— Он не убьет вас?
— Убьет, но не сейчас.
— Да что все это значит, полковник?!
— Он следит, чтобы до приведения приговора в исполнение я был на глазах у Тишинского…
— Но зачем им все это нужно?
— Я не знаю…
— Будто руггера на червя ловят…
Я сосредоточился, отрываясь от неясных предчувствий.
— Что?.. Что ты сказал, Олаф?.. Что-то про червя…
— Бросьте вы эти аристократические замашки, полковник… Ну сравнил я вас с червем… И что?..
— Я не об этом. Что ты имел в виду?
— Вы что, не знаете, как на руггеров охотятся?
— Про червей не знаю…
— Они червей жрут. Червями мы их приманиваем. Иначе нам такого зверя никак не выследить и не завалить без техники, без специальной защиты. Мы засады под землей устраиваем, червей пуская, и следим, чтоб они не расползались…
— Хакай… Но теперь я не нужен ему…
— Может, кого еще ищут?..
— Я не знаю… Они могут найти без таких ухищрений всех… Не могут найти только Хакая…
Ханс, объятый недоумением, все-таки встрял…
— Как же не могут, его ж три раза сжигали дотла?..
— Его сжигали, но не сожгли. Его память где-то скрыта, и он возвращается — его разум возвращается в его теле…
Олаф запустил руку в разметанные волосы…
— Но человека не так просто сделать — нужно сложное оборудование…
— Мы не нашли памяти Хакая — не нашли никаких следов… Теперь не можем найти и его — воскрешенного.
Олаф вскинул на меня уверенный взгляд, подтверждая его кивком головы…
— Этот «дракон» — бог, как ваш заледенелый Снегов и его «тень». Бог, высший над жизнью и смертью, — не живой и не мертвый.