В эту минуту на ее крик в парилку ввалилась вся компания. И они увидели то, что потом со смехом обсуждали до нашего отъезда, – держа меня на себе, как неотлипающего наездника, Зоя на четвереньках доползла до табуретки, на которой стояло ведро холодной воды, и боком стукнула меня об эту табуретку, и ведро ледяной воды обрушилось на нас двоих, но и тут я не отлип от нее, а наоборот – от холода вцепился в нее еще крепче. Теперь она только подвывала и плакала, стоя на четвереньках и только тихо постанывая. Вокруг нас стояла вся компания, вплоть до режиссера и бухгалтерши, и хохотала, подначивая:
– Еще! Вот так! Засади ей! Во дает! В жопу! Еще! Катюха, а ну становись рядом, я тоже попробую! Ну как, Зойка? Ничего? Ты ж хотела артиста попробовать, ну и как? Терпи, он уже кончает…
Когда наконец я бессильно сполз с ее зада на пол, Зойка разогнулась, повернулась ко мне заплаканным лицом и со всей оставшейся силой закатила мне такую оплеуху, что, оскользнувшись на мокром полу, я отлетел к стенке и лежал там без сил, не вставая.
Новый взрыв хохота потряс баню. Я видел, что Зойка рвется ко мне, что ее держат, успокаивают, и слава Богу, что удержали, иначе она избила бы меня до крови. Но председатель колхоза – крепкий, кряжистый мужик – просто ухватил озверевшую от злости Зойку за волосы и через предбанник волоком вытащил голую на мороз, к проруби, – остудиться.
А в бане дебелая бухгалтерша подошла ко мне с ковшиком холодного пива, уважительно наклонилась, приподняла за голову и дала напиться. А затем помогла добраться до лавки, приговаривая: «Ну силен, артист! Силен! Жеребец!» И чувствовалось, что она просто завидует Зойке. Уж не знаю, что сказал председатель Зойке, он ли ее успокоил, или прорубь остудила. Когда она, замерзшая, появилась в бане, я лежал в парилке на верхней полке, дебелая бухгалтерша любовно охлестывала меня березовым веничком по спине, приговаривая «вот тебе, охальник, вот тебе!», а Зойка тихо оделась в предбаннике и ушла, и весь этот инцидент нисколько не испортил общего праздника – потом было еще много всего, но в этом я, правда, уже не принимал участия, хотя бухгалтерша и подваливала ко мне на полку, шарила руками в паху и шептала: «Лихой, лихой мальчик… я к тебе приеду в Москву. Приехать?..»
Несколько лет назад на Западе появился и стал знаменитым порнофильм «Глубокая глотка». Все мои знакомые, которые ездили в Европу в турпоездки, мечтали посмотреть этот фильм и, вернувшись, взахлеб рассказывали об уникальной проститутке, которая, говоря нормальным русским языком, «берет с заглотом».