Горячев вскрыл конверт, вытащил плотный, высшего качества лист бумаги – «бланк» Президента США и стал читать:
«Не ссылаясь на источники, я осмелюсь поставить Вас в известность о том, что опубликованная Вами в «Правде» речь Н. Батурина представляет собой ДЕЙСТВИТЕЛЬНОЕ отражение настроений как минимум 80 процентов руководства Вашей партии, и эти 80 процентов готовы к осуществлению самых радикальных действий, не исключающих и ту угрозу Вам лично, которая прозвучала в речи Н. Батурина. Я не сомневаюсь в том, что Вы, как опытный и мудрый политик, не дадите ввести себя в заблуждение той кампании восхваления Вашей личности, которая ведется сейчас на страницах советской печати, и трезво оцените возможные последствия, логически вытекающие из существования столь широкой оппозиции. Поверьте, многоуважаемый господин Горячев, что, передавая Вам эту информацию, я ни в коей мере не претендую на вмешательство во внутренние дела Вашей партии, но руководствуюсь целиком и полностью интересами двух наших стран и народов, желающих жить в мире и стабильности международных отношений. Я не сомневаюсь, что Вы именно так и расцениваете это письмо – как акт доверия и дружбы.
Позвольте еще раз пожелать Вам самого скорейшего выздоровления…»
По мере чтения лицо и лысина Горячева стали наливаться кровью бешенства, а родимое пятно на черепе стало из бурого черным.
– Ваши космические спутники что, умеют в души заглядывать? – спросил он Майкла с таким гневом в глазах, что Майкл струсил, сказал с испугом:
– Этого я не знаю, сэр…
Но именно неподдельный испуг на лице Майкла и смягчил взрыв Горячева. Он спросил:
– Вы летали в Вашингтон? Этой ночью?
– Да, сэр. Никто не знает об этом и тем более о письме. Это действительно очень конфиденциально…
– Ну, КГБ-то знает! – усмехнулся Горячев, остывая.
– Я не думаю…
– Иначе вас не оставили бы наедине со мной.
– Я обещал доктору Талице уговорить вас поехать на длительный отдых. Вам это действительно нужно…
– Какой же отдых, когда восемьдесят процентов партии мечтает меня убить! – язвительно перебил Горячев.
Майкл понял, что это как раз тот момент, когда можно ввернуть то, что Президент просил передать Горячеву на словах. Знает КГБ об этом письме или не знает, подслушивают сейчас их разговор или нет – пока это не важно. А важно не упустить момент. И Майкл сказал поспешно:
– Главное в вашей ситуации – это не проявить overreaction. Я не знаю, как это по-русски…
– Сверхреакцию, – подсказал Горячев, снова начиная злиться. Сначала американский президент посылает ему письменные нотации, а теперь еще этот мальчишка…