И в этот момент вновь – уже в который раз за этот вечер! – прозвучал тихий зуммер и под телеэкраном зажегся красный глазок. Кто бы это еще, устало подумал Вагай. Вроде все уже отметились?..
Стриж вяло протянул руку к пульту, нажал кнопку, барски сказал в зрачок телекамеры:
– Слушаю…
И осекся.
На экране был Горячев. За ним была видна его палата в Кремлевской больнице.
– Добрый вечер, – сказал он. – Я хочу, Роман Борисович, поблагодарить вас за вашу инициативу. Но, конечно, не по видеосвязи. Почему бы вам не прилететь в Москву? Послезавтра Лариса Максимовна устраивает пикник в честь моего выхода из больницы. Будут только близкие друзья. Я бы хотел видеть и вас среди них…
Вагай видел, каких усилий стоило Стрижу не выдать себя ни интонацией, ни жестом.
– Спасибо, Михаил Сергеевич… Я… Я буду… Спасибо…
– Заодно вместе посмотрим московскую демонстрацию…
– Конечно… Спасибо…
– Всего хорошего.
– Спокойной ночи…
Когда лицо Горячева исчезло с экрана, Стриж рванул вилку телекабеля из розетки, откинулся головой к спинке кресла и выругался громко, как взвыл:
– Ах, твою мать!!!
– В чем дело? – спросил Вагай.
– А ты не понимаешь?! – Стриж открыл глаза. – Он же тянет меня в Москву заложником!