Она никак его себе не представляла. Лена сказала ей, что Грушин одинок, несчастлив и абсолютно беззащитен. Он не умеет обращаться с женщинами, боится их и поэтому страдает. Зная, что Грушин – профессор, Люба убедила себя, что у него есть лысина и очки, и решила на этом остановиться.
И вот теперь она стояла на остановке, держа в руке мобильный телефон, который готов был соединить ее с кем угодно, если этот кто угодно находился в зоне действия сети. Ее подруга из этой зоны совершенно точно исчезла. Люба некоторое время размышляла, что делать, затем еще раз изучила бумажку и решила, что ей все-таки нужен дом десять, а не шестнадцать. И ошиблась.
В доме номер десять по Весенней улице, в квартире семнадцать стоял возле холодильника профессор литературы Дмитрий Астраханцев и собирался съесть куриную ногу.
Люба прижала палец к кнопке звонка. Кнопка была холодной, и этот холод, словно ток, прошел по Любиному позвоночнику, сковав шею и спину. Заслышав шаги и возню с замком, она заставила себя глубоко вдохнуть. Воздух на лестничной площадке отдавал хлоркой и мокрой побелкой. Ее затошнило от страха. Нужно было срочно что-то придумать, как-то взять себя в руки. Люба вспомнила, что ведь Грушин тоже отчего-то согласился на этот слепой брак. Может быть, он боится и волнуется даже больше, чем она. Всего несколько секунд потребовалось ей на то, чтобы приободриться. В эти секунды она дала себе клятву: во что бы то ни стало сделать Грушина счастливым. Или хотя бы устроить его жизнь так, чтобы он ни разу не раскаялся в том, что позвал ее к себе.
Дверь отворилась, и на пороге появился высокий мужчина в сером спортивном костюме. У него не оказалось ни лысины, ни очков. Лицо было живым, броским, с крупными чертами и сухой улыбкой. А вот выражение лица совершенно не соответствовало моменту. Оно было ехидным.
– Дмитрий? – растерянно спросила Люба.
– Да, – ответил тот с веселым вызовом. – А вы, полагаю, Люда?
– Люба, – поправила она.
Астраханцев про себя чертыхнулся, решив, что или Амалия все перепутала, или он неожиданно стал тугоухим.
– Ну, проходите, Люба, – пригласил он и отступил в сторону. – Значит, вот вы какая. А я все гадал, как вы выглядите.
Он гадал, да не угадал. Разве мог он предположить, что шарлатанка, разъезжающая по чужим домам и очищающая их непонятно от чего, похожа на маленькую фею? И не то чтобы она отличалась особой красотой. Просто в ней было что-то особенное, что-то такое, что отвлекало от лица и заставляло смотреть на нее всю, целиком. Впитывать ее взглядом, словно женщину с картины Ренуара.