Ян сидел за столом, обняв руками чашку с кофе.
– Доброе утро, – как обычно, приветствовал он Джейка, будто не замечая его грозно нахмуренного лица.
– Может, для тебя оно и доброе, только о себе я этого сказать не могу. Ночь, можно сказать, провел на улице и спал бок о бок со скотиной, которая только и думает, как бы сожрать меня. Он уже успел с утра цапнуть меня.
Джейк взял оловянный чайник и стал наливать себе кофе в большую глиняную кружку.
– А твоя лошадь, между прочим, хромает! – злорадно сообщил он Яну, который с улыбкой глядел на него. Усмешка Яна тут же испарилась.
–Что!?
– Ей забился камень в копыто, и она теперь припадает на левую переднюю.
Ян вскочил и, отшвырнув в сторону стул, выскочил из коттеджа.
– Мог бы и не ходить. Так, небольшой синячок, – сказал после его ухода Джейк, наконец успокаиваясь.
Заканчивая умываться, Элизабет услышала внизу мужские голоса. Завернувшись в тонкое полотенце, она подошла к сундукам, которые их нелюбезный хозяин все – таки поднял сегодня утром наверх и оставил за дверью рядом с двумя большими кувшинами воды. Затащив сундуки в спальню, Элизабет подумала, что все ее платья слишком нарядны и легкомысленны для этого скромного коттеджа.
Наконец она выбрала наименее вызывающее – белое батистовое платье с завышенной талией. По подолу шла широкая кайма из вышитых розочек и зеленых листочков, такая же вышивка была на высоких, до локтя, манжетах пышных рукавов. Поверх платья лежала длинная лента с такими же розочками и листочками, и Элизабет взяла ленту в руки, раздумывая, куда ее приспособить, и стоит ли вообще ее надевать.
Она отложила ленту и с трудом влезла в платье. Потом потратила несколько минут на то, чтобы застегнуть длинный ряд мелких пуговок на спине. Справившись с этой нелегкой задачей, она повернулась к зеркалу над рукомойником и вгляделась в свое отражение. Вырез платья, раньше казавшийся довольно скромным, теперь сильно открывал ее располневшую грудь.
– Прекрасно, – вслух сказала Элизабет, с недовольной гримасой глядя на вырез. Она попыталась подтянуть его вверх, но как только отпустила руки, он опять опустился, и Элизабет смирилась. – Ладно, в этом сезоне носили декольте еще ниже, – оправдалась она перед зеркалом и взяла с кровати ленту. Когда она в последний раз надевала это платье в Лондоне, Берта соорудила ей какую-то затейливую прическу, пропустив эту ленту сквозь локоны. Но в Хэвенхёрсте она отвыкла от элегантных причесок и носила волосы распущенными или завязывала их лентой в простой хвост.
Пожав плечами, Элизабет взяла гребень, сделала пробор и перевязала волосы вышитой лентой, выпустив по одному локону вдоль щек, чтобы вид был не таким строгим.