Блэз осознал факт этого очень яркого освещения за секунду до того, как услышал шорох одежды у себя за спиной. Он с опозданием обернулся и открыл рот, чтобы закричать, но тут получил удар в висок, достаточно сильный, чтобы заставить его отшатнуться назад к подоконнику, на секунду потеряв ориентацию. И этой секунды, конечно, оказалось более чем достаточно для Бертрана де Талаира. Он прыгнул вверх на три ступеньки, разделяющие их, с кинжалом в одной руке, который он держал за лезвие, и со свечой в другой.
— Трудно, — шепнул герцог на ухо Блэзу, — крайне трудно защитить тех, кто не хочет, чтобы их защищали. Запомни этот урок, северянин.
Он надушился какими-то духами, а его дыхание пахло мятой. Затуманенным взором и сквозь волну головокружения Блэз успел увидеть за его спиной женщину на ступеньках лестницы. Ее длинные русые волосы были распущены и струились вниз по спине. Ее ночное одеяние было из шелка, и при свете свечи и луны в бойнице Блэз увидел, что оно белое, как одеяние невесты, воплощение невинности. Это все, что ему удалось увидеть: у него не было возможности узнать больше, шевельнуться или крикнуть, потому что рукоять кинжала Бертрана де Талаира опустилась на его затылок и нанесла точно рассчитанный, сильный удар, и Блэз перестал видеть лунный свет, белые одежды и ощущать боль.
Когда он очнулся, то лежал на каменном полу в нише окна, привалившись спиной к одной из скамеек. Он со стоном повернулся и выглянул в окно. Убывающий диск бледной Видонны стоял высоко в окне, заливая своим серебристым светом ночное небо. Облака уплыли, он видел вокруг луны бледные звезды.
Блэз поднял руку и осторожно потрогал голову. В течение ближайших нескольких дней у него будет собственное яйцо корфа на затылке и вдобавок огромный синяк за правым ухом выше линии волос. Он снова застонал и в ту же секунду понял, что он не один.
— Сегвиньяк стоит на скамье прямо над тобой, — тихо произнес Бертран де Талаир. — Осторожно, я оставил флягу открытой.
Герцог сидел по другую сторону лестничной площадки, прислонясь спиной к внутренней стенке на том же уровне, что и Блэз. Лунный свет, льющийся в окно, падал на его измятую одежду и растрепанные волосы. Голубые глаза смотрели ясно, как всегда, но Бертран выглядел сейчас постаревшим. В уголках глаз появились морщинки, которых Блэз раньше не замечал, а под глазами легли темные круги.
Он не придумал, что сказать или сделать, поэтому протянул руку вверх — осторожно, следуя совету, — и нащупал флягу. Сегвиньяк скользнул в горло, словно чистый, живительный огонь. Блэзу показалось, что он чувствует, как он растекается по всем его конечностям, возрождая жизнь в руках и ногах, в каждом пальце. Но голова болела зверски. Осторожно распрямляясь — двигаться было больно, — он протянул руку через ступеньки и отдал флягу герцогу. Бертран взял ее молча и выпил.