— Слушаю, госпожа.
Она улыбнулась ему. Лысеющий и мрачный Рикьер был лучшим из их коранов, а она готова была в то утро улыбаться всем. В ее сердце звучала песня, песня, написанная этой зимой в ответ на ее обещание. Все жонглеры Арбонны пели эту песню. Никто не знал трубадура, сочинившего ее, никто не знал его даму.
— Если ты считаешь, что это не опасно, я бы хотела на несколько минут остановиться, чтобы моя кузина могла поближе рассмотреть арку. Как ты думаешь, можно нам это сделать?
Рикьер окинул взглядом безмятежные, залитые солнцем просторы. Выражение его лица оставалось серьезным; оно всегда было серьезным, когда он разговаривал с ней. Она ни разу не сумела заставить его рассмеяться. Ни одного из них, по правде говоря, и неудивительно: кораны Мираваля были людьми, сделанными из того же материала, что и ее муж.
— Я думаю, что можно, — ответил он.
— Спасибо, — тихо произнесла Аэлис. — Я рада, что мы — в твоих руках, эн Рикьер, в этом, как и во всем остальном. — Мужчина помоложе и лучше воспитанный улыбнулся бы ей, а остроумный человек сумел бы найти ответ на бесстыдную лесть ее похвалы. Рикьер же лишь покраснел, кивнул и отстал, чтобы отдать приказ арьергарду. Аэлис часто гадала, что он о ней думает; а иногда она не была уверена, что ей хочется это знать.
— Единственное, что хорошо смотрится в руках этого человека, — это меч или бутылка неразбавленного вина, — запальчиво и не слишком понизив голос заметила Ариана. — А если он заслуживает титула «эн», то не больше, чем конюх, седлавший моего коня. — Ее лицо выражало упрек.
Аэлис пришлось подавить улыбку. Во второй раз за это утро ее юная кузина удивила ее. Эта девушка необычайно быстро все схватывала. Несмотря на то что слова Арианы в точности отражали ее собственные мысли, Аэлис послала ей укоризненный взгляд. У нее были свои обязанности — обязанности герцогини по отношению к этой девочке-женщине, которую прислали к ней в качестве фрейлины и приемной дочери, чтобы она научилась манерам, подобающим придворной даме. Аэлис считала, что в Миравале это невозможно. Она уже подумывала о том, чтобы написать своей тетушке в Мальмонт и объяснить ей это, но пока воздерживалась, из эгоистических соображений в том числе: со времени приезда Арианы прошлой осенью, ее веселый нрав доставлял Аэлис искреннее удовольствие, а их у герцогини было очень мало.
— Не всем мужчинам дано быть галантными и изысканными, — сказала она кузине, понизив голос. — Рикьер — преданный и умелый воин, а твое замечание насчет вина несправедливо — ты сама видела его в пиршественном зале.