Когда добрался до нашей комнаты, я сразу понял, почему Коннер решил поместить нас именно туда. Внизу стены было небольшое отверстие, которое я по ошибке принимал за мышиную норку. Это был не норка. Коннер выбрал для нас помещение, где при желании мог подслушать наши разговоры.
Коннер явно пользовался этими ходами, а может, это делал кто-то из его помощников. Вот почему масляные лампы горели днем и ночью. Мне придется быть очень осторожным, если я решусь снова войти сюда.
Я бесшумно открыл потайную дверь и снова оказался в нашей комнате. И Тобиас, и Роден спали в своих кроватях. Я внимательно посмотрел на каждого из них, думая о том, смогли бы мы при других жизненных обстоятельствах стать друзьями. И быстро отбросил эту возможность. Пройдет немало времени, прежде чем я решусь назвать кого-либо другом. Для меня это пока было возможно только в теории.
Когда Тобиас рано утром проснулся и увидел, что я крепко сплю в своей кровати, он так и замер с разинутым ртом. Я почувствовал его взгляд, открыл глаза, насладился этим зрелищем, перевернулся на другой бок и снова заснул. Тобиас даже не спросил меня, как я вернулся в комнату. А я не собирался рассказывать.
21
В то утро Эррол вошел в нашу комнату со стопкой одежды, в которой я был, когда Коннер привез меня в Фартенвуд.
– Наконец-то, – сказал я. – Почему так долго?
Эррол поразмыслил и в конце концов решил вместо ответа спросить, где полагающаяся ему награда.
– Не знаю, о чем ты говоришь, – ответил я небрежно. – Но если будешь в библиотеке, между страницами семейной истории Коннера лежит кое-что. Ты мог бы достать.
Эррол усмехнулся.
– Не обижайтесь, сэр, но вы трое приехали сюда ни с чем. Мне стоило бы спросить, откуда взялись эти деньги.
Я покачал головой.
– На самом деле, Эррол, вовсе не стоило бы. Спасибо, что вернул мою одежду. Теперь выйди и оставь меня одного.
– Я мог бы убрать эту одежду, сэр.
– Да и я мог бы. Закрой за собой дверь.
Когда он ушел, я развернул одежду и осмотрел ее. Она была выстирана, а дырка на рубашке зашита. Вот эта одежда мне подходила. Мне было не по себе от всех этих шелков, в которые наряжал нас Коннер. В новой одежде я не чувствовал себя аристократом, а уж тем более принцем. Я чувствовал себя притворщиком и самозванцем. И это самое верное определение того, кем я был.
Перед тем как сложить штаны, я проверил карманы. У меня едва не полезли глаза на лоб, и я завопил, чтобы Эррол вернулся обратно в комнату.
– У меня было кое-что в кармане, – сказал я. – Где оно?
Эррол покачал головой, но было ясно, что он знает ответ.