Роден уже проснулся и снова взялся за книгу, которую вечером выбрал на столе Тобиаса.
– Я уже могу прочесть многие из этих слов, – сказал он. – Тебе надо было быть внимательнее на занятиях мастера Гробса. Это бы тебе помогло.
– Я не могу притворяться, что мне интересно нечто настолько скучное, – пробормотал я.
Роден закатил глаза и вернулся к книге, а я вылез из кровати и начал сам одеваться. Я уже достал Эррола и знал это, но раньше это бы воодушевило меня его позвать, чтобы еще раз испытать его терпение.
– У тебя на рубашке кровь! – сказал Роден.
– Да ты что?! Ты заметил?
Роден закрыл книгу и подошел ближе.
– Ой, смотри-ка, у тебя и рубашка порезана. Что случилось?
– Мне нужна повязка?
– Откуда я знаю? Давай я позову Эррола.
Я стянул рубашку и бросил ее в камин, в котором еще оставались тлеющие угли. Бутылка с жидкостью, которой обрабатывала мне раны Имоджен, стояла на моем столе. Я налил немного на рубашку, чтобы разгорелось пламя. Ткань тут же занялась, и комнату наполнил противный запах и дым.
– Что ты делаешь? – возмутился Роден.
Он говорил достаточно громко, чтобы Эррол и другие слуги приняли это как знак, что им пора войти. Я никогда не знал точно, в какое время они приходят по утрам, но они всегда входили, услышав наши голоса.
– Я помогу вам закончить одевание, сэр, – сказал Эррол, делая вид, будто не замечает, как в камине полыхает моя шелковая рубашка. Ему уже смертельно надоели мои выходки, так же, как надоело предлагать свои услуги, от которых я постоянно отказывался. Я не хотел, чтобы кто-либо помогал мне одеваться, а в тот момент его помощь была нужна мне меньше всего.
Я попятился к стене.
– Я оденусь сам и сделаю это в одиночестве.
Тобиас, которые все еще лежал на кровати, открыл глаза:
– Вы можете говорить потише? У меня голова раскалывается!
– У Сейджа снова кровь идет, – сказал Роден Эрролу.
Все посмотрели на меня. Эррол обошел меня и осмотрел мою спину. Усмешка сползла с его губ, и он сказал:
– Это новая рана. Откуда она взялась?
Я пожал плечами, не готовый давать объяснения. Что бы я ни сказал, мне придется солгать. Хотя правда и разбила бы последнюю надежду Тобиаса стать принцем, мне она также не делала чести.
Эррол не стал вдаваться в детали и сказал:
– Порез не такой глубокий, но надо его обработать.
– Просто дайте что-нибудь, чем можно перевязать рану, – попросил я.
Эррол покачал головой и вышел из комнаты. Хорошо, что две недели почти закончились. Я сомневался, что он смог бы терпеть меня дольше.
– Я уже одет, – сказал Роден своему слуге, который протягивал ему рубашку. – Проваливай!