– На самом деле нет. Он хотел, чтобы я так решил.
– Почему ты должен играть в такие игры?
– Потому что теперь только двое соревнуются за возможность стать принцем.
Даже не видя ее, я чувствовал, как она неодобрительно хмурится.
– Ты знаешь, что мне сейчас придется сделать. Будет жечь, – спокойно сказала она.
– Я уже привык… – начал было я, но она прижала влажное полотенце к моей спине, и я издал вопль.
Очевидно, я исчерпал ее терпение.
– Может, ты хочешь, чтобы этим занялся Эррол? – предложила она.
– Может быть, – простонал я. – Он хотя бы не будет меня ругать.
– Кто-то должен тебя ругать, – сказала она. – Если ты недостаточно силен, чтобы терпеть такие раны, хватит нарываться! Так ты никогда никого не убедишь, что ты принц.
Имоджен начала накладывать мне новую повязку через плечо поперек старой. Закончив перевязку, она заметила перемену в моем настроении и сказала более мягко:
– Прости, я не то хотела сказать. Тебе удастся всех убедить.
Я уставился в стену.
– А что, если нет? Что, если Коннер выберет меня, а они посмотрят на меня и увидят всего лишь Сейджа?
– Разве так уж плохо – быть собой?
На этот раз я усмехнулся, глядя на нее:
– Ну, если не считать наказания за самозванство.
Она грустно улыбнулась, а я снова стал серьезным.
– А ты? Если бы ты была при дворе, когда меня представляли, бы ты мне поклонилась?
Помолчав, она медленно покачала головой:
– Я надеюсь, что Коннер выберет тебя, и думаю, что если выберет, ты сумеешь всех убедить. Ты станешь прекрасным королем, но я знаю слишком много. И я не поклонилась бы притворщику.
Я отвернулся, и она вышла из комнаты. Я слишком хорошо понимал ее чувства. Никто не должен кланяться самозванцу.
30
Довольно скоро обнаружилось, что благодаря назначенному мне Моттом наказанию есть я буду даже лучше, чем за все время, проведенное в Фартенвуде.
Тобиас принес мне большую часть своего завтрака, Эррол оставил немного еды в нашей комнате, когда приходил прибраться, и изобразил смятение, когда я ее съел, – якобы она предназначалась не для меня.
Мы должны были оставаться у себя и заниматься, пока не уедет принцесса Амаринда. Когда нам принесли обед, Тобиас отдал мне всю свою порцию, а Роден – половину.
– Ты мне ничего не должен, – сказал я Родену.
– Сейчас нет, но если Коннер выберет тебя, я надеюсь, ты пообещаешь мне – так же, как пообещал Тобиасу, – спасти мою жизнь.
– А ты дашь мне такое же обещание? – спросил я его.
Роден пожал плечами:
– Я не смогу заставить Коннера делать то, что надо мне, даже если стану королем.
Я похлопал Родена по плечу.
– В таком случае, чтобы спасти свою жизнь, мне придется продолжать надеяться, что принцем стану я.